Скорпион в янтаре. Том 1. Инвариант
Шрифт:
Он совершенно не боялся развоплощения или Ловушки Сознания. Из обрывков теории, которыми он владел, следовало, что тонкое тело в вещном мире подвергается значительно меньшим опасностям, чем наоборот. Однако, если верить воспоминаниям, физические переходы в вымышленный (не важно кем) Замок тоже обошлись без эксцессов. Ухитрился же профессор притащить оттуда спиртное и распить его на Земле с ожидаемым результатом.
Ну,
Ощущение, будто с закрытыми глазами вдруг очутился в кабинке свободно падающего лифта. Совсем ненадолго. И вот перед ним перспектива ярко освещенного ночного Арбата. Того самого, старого, в смысле – довоенного, мощенного брусчаткой, с отблескивающими в свете фонарей трамвайными рельсами и обычными электрическими лампочками в жестяных абажурах на столбах.
А он словно парит над ним этаким эфирным облачком, медленно перемещаясь в сторону Смоленской площади.
Быстро, найти объект!
Выбирать особенно не из чего, время близко к полуночи, прохожих совсем мало. Да вот хотя бы этот!
Шульгин понял, что внедрился, и тут же понял, в кого. Рассмеялся внутренне. Надо же… Впрочем, чему удивляться. Знаменитая режимная трасса, по которой дважды в сутки проносится своим кортежем на дачу и обратно в Кремль вождь и учитель, потому едва ли не каждый второй праздношатающийся гражданин – сексот, [52] особенно ночью, ближе к часу проезда.
52
Секретный сотрудник.
Вот он в такого и угодил. Так, пожалуй, даже лучше: лишний реквизит появился, «корочки» и «ТТ» в кармане пальто.
Дом, где обретался писатель Юрий, был совсем рядом, наискосок через дорогу. В первом этаже – магазин «Военная книга», просуществовавший до конца шестидесятых.
Он поднялся по чугунной лестнице с перилами в стиле модерн и до белизны вытертыми рифлеными ступенями к нужной двери, грязно-бурой от времени. Лет тридцать не красили. В отличие от всех прочих дверей площадки на ней белела кнопка лишь одного звонка и отсутствовал длинный список жильцов, как рядом, с указанием: «Папанину – тринадцать длинных, два коротких».
Позвонил, как требовалось по наскоро придуманной легенде, продолжительно и дважды.
– Кто там? – Хозяин, по счастью, оказался дома, и не мертвецки пьян. Впрочем, таковым он бывал только на людях, а дома, при наличии гомеостата, чего ради страдать?
– Откройте, милиция…
Щелкнул замок, звякнула, натягиваясь, цепочка. Шульгин показал раскрытое удостоверение.
Дверь открылась.
– Чем обязан, товарищ? – спокойно, без малейшей дрожи в голосе, спросил писатель. А чего ему бояться? Безобразиев последнее время не учинял, против властей не бунтует, если же они паче чаяния ошибутся,
– Поговорить надо. – Сашка спрятал документ, мельком взглянул на своего носителя в зеркало. Сотрудник как сотрудник. Драповое пальто, сапоги с галошами, шапка вроде кубанки, лицо, как положено, невыразительное.
– На кухню пройдем или куда?
– Можно и на кухню. Если не особенно торопитесь, пальтишко снимайте, у меня тепло.
– Спасибо, я так, – только шапку снял. Присел на табурет, побарабанил пальцами по столу, будто соображая, с чего начать. Достал из кармана пачку «Беломора», вопросительно покосился на хозяина.
– Курите, курите, сейчас пепельницу подам…
Шульгин чиркнул спичкой.
– Так в чем ваш вопрос, товарищ… Или уже «гражданин»?
– Товарищ, товарищ! А ты меня не узнаешь, Юрий Митрофанович?
– Постойте-ка. Что-то не припоминаю, не участковый наш новый?
– Не участковый…
– Тьфу, – в сердцах воскликнул писатель. – Ты, что ли, Александр Иванович? Опять маскируешься? Успешно, ничего не могу сказать, только блеск глаз выдал. Не к этому рылу крыльцо. Что-то у тебя случилось?
– Ничего. У меня ничего. А у тебя, я думаю, проблемы только начинаются.
Он вынул из кармана пистолет и направил его точно в лоб собеседнику.
– Понимаешь, я сейчас могу выстрелить, и никто ничего не докажет. Гомеостат не поможет, я его заберу сразу, с твоей мертвой руки. Оболочку этого несчастного опера я тоже оставлю в квартире, чтобы потом другие специалисты разбирались, как и что случилось. Устраивает?
Шульгин неторопливо взвел курок.
– Думаю, картинка получится весьма впечатляющая и на самом деле загадочная – с чего бы это уличный «топтун» забрался сюда и застрелил давно вышедшего в тираж литератора? Неужели из-за стилистических разногласий? Одного не пойму – тебе какая с того польза? Или у нас разногласия не стилистические?
– Мне показалось, что мы прошлый раз расстались союзниками, почти друзьями, и вдруг – пистолет, угрозы… В самом деле что-то неожиданное произошло? – Писатель говорил вполне спокойно, но взгляд маленьких, спрятавшихся под щетинистыми, с сединой бровями, выдал и его, как только что Шульгина.
– Как же, непременно произошло. – Шульгин спрятал «ТТ» в карман, свою роль он сыграл. – Я много думал о том разговоре, особенно очутившись в Испании. Или ты мне не все сказал, или условия игры опять изменились. Не слишком ли быстро?
– На то и Игра. Но лучше бы ты мне доходчивее растолковал, может, вместе быстрее разберемся. Коньяку?
– Давай. Что мне, что тебе он физически не повредит. Вкус посмакуем, убойную силу со стороны оценим…
Писатель потянулся к кухонному шкафчику, достал бутылку «Арарата».
– По-прежнему привержен. Французские мне кажутся пустоватыми. Закусывать «пыжом» будешь?
Знал приятель Сашкины вкусы и сам, как бывший гвардеец, был не чужд. Кружок очищенного от кожуры лимона между двумя ломтиками острого сыра.