Скотч для разбитых судеб
Шрифт:
Мысли девушки переключились на другие темы. Погрузив каждая свой багаж, женщины расселись по местам. Старенький транспорт продолжил свой маршрут. Народу в нём не было, и это навевало сильнейшую грусть и тоску у молодых попутчиц. Вроде бы жизнь и продолжалась, а на деле, всё затихло и замерло. Алена вспомнила о своём прошлом, а Глафира и Аня, о своём…
Глава 2.
– Алёнка, ну давай, рассказывай, – упрашивала подружка.
Она весело подпрыгивала вокруг девушки.
– Что
– Как что? Ты сказала Мишке, что беременна?
– Сказала, – ответила девушка, хмурясь.
– И что?
– И ничего.
– Как, совсем ничего? Он что, не рад?
– Нет. Мало того, у него уже и роман новый наклюнулся.
– Да ты что? Вот сволочь.
– А ты, Насть, что думала, из детдома рыцари выходят? Там любить не умеют.
– Алён, ну ведь есть и хорошие ребята. Вон, например Юрка, прямо хвостом за тобой ходит. Не теряйся, переспи с ним, и всё, ребёночек при папке будет.
– Ты дура, да?
– Чего обижаешь меня? Я между прочим, о тебе, глупой, забочусь. Ты отучишься, получишь аттестат, и детдом с тобой распрощается. Он свои обязательства выполнил, дело сделано. И что потом? Тебе учиться нужно, а у тебя пузо. Или ты думаешь, что матери алкоголичке нужна? А может, к бабке отправишься? Думаешь, ей легко? А ещё ты на голову свалишься с довеском. Ребёнку хороший дом нужен, правильное питание. Что ты ему дашь? Делай аборт.
– Нет, – решительно произнесла Алёна. – Послушай, Настя, это моё личное дело. И я не хочу его обсуждать ни с кем, даже с тобой.
– Делай что хочешь, – посоветовала подружка.
Она развернулась и ушла.
В тот вечер, Алёна, проревела часа три, не меньше, но решение не нашлось. Любимый парень, которого она буквально боготворила, предал её. И никому в этом мире, она совсем не нужна, кроме крохотного существа у неё под сердцем, в котором и есть сейчас её спасение. Есть ради кого жить дальше.
Дни шли медленно. В детском доме, где жила и воспитывалась Алёна, готовились к выпускному балу. А любимый Мишка, уже во всю, крутил любовь с её бывшей подругой Лилей.
Самочувствие у девушки и так было не очень, мучили головокружения и тошнота, а после того, как девчонки угостили Алёну компотом из крыжовника, стало ей совсем не выносимо. Сначала скрутило живот. А чуть позже, по бёдрам, потекло что-то тёплое и липкое. Невыносимая боль полосовала всё тело, и прекратилась только после того, как девушку накрыла спасительная темнота обморока.
Очнулась Алёна на больничной койке, под капельницей. Рядом сидела подруга Настя.
– Что случилось?
– Алён, ты только не волнуйся. Всё уже позади.
– Что позади? Где я?
– Ты в гинекологии. И тебя чудом спасли.
– Только меня?
– Малыша, спасти не удалось. Ты что-то приняла, да?
– Насть, да ты что? – еле ворочая сухим и шершавым языком, возмутилась Алёна. – Ты же знаешь, как я ждала этого ребёнка.
– Тогда тебе помогли, – предположила подруга. – Что-то подлили? Тебя угощал кто-нибудь
Алёна задумалась. Мысли путались и перескакивали одна на другую. Было трудно уловить их суть.
– Кажется, я пила компот. Мне его Даша и Женя принесли.
– Ты пила его?
– Да.
– Зачем? Ты же знаешь, что они подруги Лильки и Мишки.
– Откуда же я знала, что они способны на такую подлость. Меня тошнило с утра, и хотелось кисленького. Вот они и подвернулись с угощением, как раз во время.
Алёна расплакалась.
– Эх, Алёнка. Теперь мы уже ничего не докажем. Врачи сказали, что самопроизвольный выкидыш случился. Такое на ранних сроках беременности часто происходит. А ты ещё на нервах вся была последнее время.
– А эти врачи не сказали, у меня ещё дети будут?
– Да. Я слышала, как медсёстры болтали что-то типа того, что молодая и ещё родишь. А это значит, что будут у тебя, подружка, ещё детки.
– Только этого «кроху», уже не вернуть. Не уберегла я его.
– Алён, мне очень жаль, что такое произошло. Только не вини себя. Надо жить дальше.
– Как, Насть? – закричала Алёна. – Как дальше жить, среди этого дерьма, лжи, предательства, разврата и грязи?
– Алён, не кричи. Я ещё кое-что хочу тебе сказать. Тебя выперли из детдома. Твой аттестат у меня. Сказали, что тебе есть уже восемнадцать, ты отучилась, а значит пора на вольные хлеба. К тому же, им нужно было как-то замять дело с твоей беременностью.
– Подожди, Насть, но это же не честно. У меня теперь совсем разбита судьба, – грустно произнесла Алёна, вытирая слёзы. – Чем мне её склеить? Да и зачем?
– Подружка, не расстраивайся. Всё ещё наладится. У тебя целая жизнь впереди.
– Ага, только вдребезги разбитая. Ладно, Насть, спасибо что навестила. У меня к тебе будет одна просьба.
– Какая?
– Принесёшь сюда мои вещи, и документы? Я буду тебе очень благодарна.
– Постараюсь.
Алёна отвернулась к стене, тем самым, давая понять, что разговор окончен. Настя вздохнула, немного посидела в тишине и ушла.
Через пять дней, девушку выписали. Идти ей было совсем некуда. Мать тихо спивалась. Бабушка жила бедно и едва сводила концы с концами. Аттестат об окончании средней общеобразовательной школы был на руках, и она решила ехать подавать документы в институт. Алёна была отличницей и схватывала знания просто на лету. Её тяга к медицине проявилась лет в семь, когда она залечивала детишкам из детдома разбитые носы и колени.
Мать лишили родительских прав, ещё, когда крохе было три годика. Бабушка уже в то время болела, и была слаба, и ей никто не мог доверить малышку. Так, Алёна, оказалась на государственном обеспечении. Девочке ничего не оставалось, как приноравливаться к новой, чужой жизни и законам. Ей повезло, в группе детки оказались смирные и дружелюбные. Они не только не обижали друг друга, но и защищали от всех и вся. Держались вместе, сплочённо, в своём детском несчастье.