Скотство и чуть чуть о плохих грузинах
Шрифт:
Горничная Полугаевых Анна была на шестом месяце.
В гримерке над ней поколдовали, сделали сиротское личико обиженной судьбою молодой Кати Масловой из толстовского Воскресения.
– Ты плачь, ты больше плачь, – напутствовала Аню Тина Демарская, – ты когда начнешь про Максима рассказывать, ты срывайся на рыдания, платочек к глазам и хлюпай носом, а массовка в это время должна издавать возмущенный ропот и гневные крики, – уже обращаясь к ассистенту Коле, сказала Тина, – пусть Сема напишет несколько выкриков, типа "позор Максиму" или "как долго можно измываться над нашими женщинами",
Алиску к этой передаче одели в эффектно черное с серебром. Длинное узкое платье, открытое вверху и закрытое снизу. Плечи, шею и лицо сильно напудрили, чтобы контрастировали с черным платьем, чтобы Алиска выглядела как воплощенная разгневанная женская совесть, которая должна призвать к ответу бессовестных мужчин вроде Максима.
Волосы Алиске гладко зачесали назад и теперь она стала похожа на последнюю кинозвезду черно-белого американского кино.
– Вы только что слышали трогательное признание Анны, этой бедной и несчастной горничной господ Полугаевых, – сказала Алиса, картинно откинув руку в сторону, где сидела и прикладывала к носику платок понурая new Катя Маслова, – мы все тронуты искренностью Анны, и все удивлены, какой безнравственною и мелкотою бесчувственной души надо обладать, чтобы пользуясь высотой своего общественного статуса, обманывать бедных девушек, таких как наша Аня, приехавших в Москву их провинции, чтобы заработать на пропитание, а теперь, вместо этого пропитания, вынужденных тратиться на лечение и ждать ребенка, судьба которого еще неизвестно как сложится.
– Позор, позор соблазнителям, – послышалось с трибун, где сидела массовка.
– А сейчас мы вам покажем кадры, заснятые камерами внутреннего наблюдения, которые нам любезно предоставило охранное предприятие "Гард Мезон", с которым у господ Полугаевых был подписан договор об охране их жилища, на этих уникальных кадрах вы увидите, как наш в ковычках герой в пьяном безобразии гулял по помещениям и домогался девушки Ани, посягнув на самое дорогое, чем она тогда располагала, на ее честь.
Камеры взяли ракурс на экран, где в режиме раскадровки началась демонстрация кассеты снятой с камер наружного и внутреннего наблюдения.
– Вы видите, как наш герой…
– Ой, – крикнула какая-то женщина из второго ряда, – дывытися, тож Максимка голый, як ув бани!
– Это не баня, милая дама, – отреагировала на реплику ведущая, – это внутренние покои господ Полугаевых, куда Максима Тушникова, как человека пригласила в гости мадам Зинаида, она у нас в гостях и она сейчас расскажет нам и прокомментирует.
– Вы знаете, – начала Зинаида, – вы знаете, Максим сперва показался мне очень интересным человеком, когда я рассказала ему, что у нас с Иваном Ивановичем сейчас случайно оказались несколько этрусских ваз из Эрмитажа, Максим выразил желание познакомиться с коллекцией, и я как истинная интеллигентка не могла отказать настоящему ценителю в общении с прекрасным.
Зинаида на этот раз была одета не так, как разряжал ее в театры ее супруг Иван Иванович, но на ней были демократические джинсы черного вельвета, туфли без каблука и красная курточка из мягкой синтетики, выгодно оттенявшая ее разметанные по плечам волосы цвета пляжного песка в Ницце.
– Да! – воскликнула Алиса, – а теперь посмотрите на эти кадры, посмотрите,
– Нет, не этот кадр, этот кадр не показывайте, его надо вырезать, – крикнула Алиса… На экране, вместо писающего в вазу голого Максима пошли кадры того, как Зинаида вытаскивает Максима из своего хаммера.
– Это промотайте и отсюда снимаем заново, – скомандовала Тина Демарская с укоризной посмотрев на ассистента Колю, – гнать тебя надо в три шеи за такие проколы.
– Мы сегодня собрали у нас в студии несколько так сказать жертв любвеобильности нашего секс-символа современности, каким себя наверное не без оснований, мнит сам Максим Тушников, – сказала Алиса, – просим в студию Марину Иванову и Марину Сидорову, просим!
Под аплодисменты зала в студию проследовали две девицы с девятимесячными животами, что тем не менее не мешало им шагать на семнадцатисантиметровых каблуках…
– Марина Сидорова, простая московская школьница, скажите, где вы познакомились с Максимом Тушниковым?
– Я познакомилась с Максимом в библиотеке, в доме Пашкова куда я пришла писать реферат по литературе по теме женского общественного сознания в романах Тургенева.
– Скажите, а что там делал Максим Тушников? – поинтересовалась Алиса.
– Он сидел за соседним столом и листал какие-то порнографические журналы, а потом он предложил мне сниматься в кино в роли Аси из Дворянского гнезда.
– И вы поверили этому человеку? – патетически воскликнула Алиса, – и вы поехали с ним?
– Да, и я поехала с ним на этот, как он сказал, на кастинг, – всхлипывая и оглаживая свой арбузообразный живот, сказала Марина номер один.
– А вы где и как познакомились с отцом вашего будущего ребенка? – обратилась Алиска к Марине номер два.
– А я гуляла в парке и собирала гербарий для урока ботаники, – сказала Марина номер два, – а Максим в это время распивая спиртные напитки подошел ко мне, взял меня вот тут и вот тут, – Марина показала руками, как Максим взял ее за грудь, – и когда он меня взял вот тут и вот тут, он предложил мне поехать на кастинг, где якобы снималась программа посвященная вопросам садоводства и собирания гербариев…
Марина номер два заплакала, принявшись энергично мять и оглаживать свой выдающийся живот.
– Вот негодяй! – выкрикнул кто-то из массовки.
– Да, вот таких людей нам приходится терпеть на нашем телевидении, – резонерски заключила Алиска…
А программу с Алискиными родичами снимали в клубе Максим Деголяс.
Вести программу на этот раз пригласили известного питерского историка Льва Бурэ.
– Наша тема, это собрать здесь в этом клубе несколько поколений питерцев из так называемой экономической эмиграции, из тех, кто так или иначе в разные времена покинул нашу родину, дабы поселиться в тех краях, где лучше, – улыбчиво сказал интеллигентный Бурэ, – Сегодня у нас в гостях несколько наших бывших земляков ставших экономическими эмигрантами, которые в совершенно разные времена и периоды экономического развития нашей страны, решили, что если рыба ищет где поглубже, то человек ищет где получше и посытнее.