Скотт Фицджеральд
Шрифт:
27 ноября. По мнению Скотта, писателю помогает вынести ужасные муки словотворчества вера, что его произведения будут всегда охотно читаться.
11 декабря. Провел вечер у Фица. Вместе спорил с Зельдой о дурной славе, которую они приобрели, появляясь в пьяном виде в обществе. Зельда хочет прочудачествовать всю жизнь. Ей абсолютно нет дела до будущего и все равно, что о ней думают. Убеждал их, что они кончат плохо, если будут продолжать в том же духе.
18 декабря. Вместе с Джоном (Пилом Бишопом. — Э.Т.) обсуждали прелесть стиля Фица. Я указал также, что единственная цель их разгульной жизни — это оставить о себе память. Его утверждение, что он праправнук Фрэнсиса Скотта Ки, объясняется этим стремлением. До этого он никогда так настойчиво не говорил о своей родословной. Теперь же ею специально занимается его литературный агент. Думаю, что он действительно праправнук.
17 апреля (1921 год). Сегодня вечером,
5 мая. Фицджеральды с шиком отправились в Европу на «Аквитании». Скучаю по ним ужасно. Последнее время виделся с ними почти каждый день».
Еще до поездки в Европу Фицджеральды после проведения лета в Вестпорте сняли квартиру недалеко от «Плаза», где, пользуясь услугами отеля, могли в то же время избежать его строгих правил. Однажды Лоутон Кэмпбелл, друг Скотта по совместной работе в «Треугольнике», получил от него приглашение вместе пообедать. Придя ровно в назначенный час, Кэмпбелл застал квартиру Фицджеральдов в полном беспорядке: заваленные окурками пепельницы и недопитые стаканы после вчерашней пирушки, разбросанные повсюду книги и бумаги. Скотт одевался, а Зельда нежилась в ванне, оставив дверь приоткрытой, «Скотт, — раздавался вдруг ее голос из ванной, — расскажи Лоутону о… Скажи Лоутону, что я когда… А что я сделала, когда…» Прежде чем Скотт заканчивал рассказ, она перебивала его и излагала свою версию того, что произошло. Фицджеральд подсказывал ей детали, и смешные истории сыпались, как горошины из лукошка, пока она не появилась в дверях ванной, застегивая платье. Тут Кэмпбелл взглянул на часы и увидел, что ему пора возвращаться в контору.
Такими остались Фицджеральды в памяти. Именно этот период вспоминал Скотт, описывая одну «поездку на такси на закате дня, когда небо над высоченными зданиями переливалось розовыми и лиловыми тонами. Я ехал и распевал во все горло, потому что у меня было все, что я хотел, и я знал: таким счастливым я уже больше не буду никогда». Гораздо позднее они поймут, как одиноки они были на грандиозном карнавале, каким являлся в то время Нью-Йорк; они «чувствовали себя словно дети, попавшие в огромный, ярко освещенный, еще не обследованный сарай». Но они совсем не были тем, чем казались. Среди гомона ночного клуба Скотт, вдруг, начинал говорить о литературе, и тогда сразу же становилось ясно, что за его внешностью студента скрывается более утонченный ум, что талант не оставляет его в покое ни на минуту. Чувствительный, как молодой листок, он трепетно реагировал на самое слабое дуновение. Он отмечал каждое движение эмоций, малейшие нюансы поведения и вкладывал их в свои произведения, которые писал почти как журнальные статьи, но облекал их в художественную форму. Так он запечатлел век, формированию которого способствовал, и его творчество и бравада нераздельно переплетались друг с другом.
На этом тернистом пути Зельда являлась источником и вдохновения, и мучений. Ее проделки предоставляли ему массу материала для его произведений, и все же иногда ему приходилось просить ее оставить его на время в покое, чтобы он мог выплеснуть на страницы своих книг накопленное, прежде чем она опять вовлечет его в новую круговерть. Ее богатое воображение, тонкая эксцентричность добавляли глубину его поразительной наблюдательности, его способности улавливать малейшие проявления человеческих чувств и придавать им жизненную правдивость. В то же время установленные им для себя нормы не были понятны ей. Фицджеральда, который в душе был художником, раздражала необходимость писать иногда для «Сатердей ивнинг пост» заведомо трафаретные рассказы с неизбежной, как он говорил, «джазовой концовкой». Много лет спустя Зельда признавалась: «Я всегда считала, что любой публикуемый в «Пост» рассказ первоклассен, что это цель, к которой стоит стремиться. Публикация в нем действительно несла на себе печать признания, поскольку «Пост» всегда принимал произведения лишь подлинных мастеров. Но Скотту почему-то претило писать для него». Фицджеральд, по его собственным словам, испытывал «раздвоенность». Зельда хотела, чтобы он творил главным образом ради нее, а не ради своей мечты.
Летом он приступил к роману, над которым с перерывами продолжал трудиться всю осень, с восторгом отмечая ход работы. 10 ноября: «Роман продвигается хорошо. За последние три дня написал 15 тысяч слов — довольно много даже для меня, хоть и пишу я очень быстро». В «Прекрасных, но обреченных», первоначально названных «Полет ракеты», он описывает, как две жизни — молодого человека с задатками и слабостями художника, но без подлинного творческого горения и его прекрасной жены — рушатся из-за попусту растраченных ими обоими сил. «Может быть, это звучит претенциозно, — признавался он своему редактору, — но это действительно превосходное произведение. Надеюсь, оно не разочарует рецензентов, которым понравился мой первый роман».
В августе «Скрибнерс» опубликовало сборник его рассказов «Соблазнительницы и философы». Над ними еще сияло солнце его ранних успехов — «щедрое, ласкающее солнце», «превращавшее море в маленькие качающиеся золотые чашечки» или «обливавшее дом золотою охрой, словно декоративную вазу». Но тут же был и леденящий ужас замуровывающего «Ледяного дворца» и гипнотизирующий рок
Начало 20-х годов — захватывающий период в американской литературе. Ее возрождение, которое открылось произведениями Драйзера, Андерсона [82] и других, получило еще больший толчок во время войны. По мере того как Америка, становясь самой мощной державой, освобождалась от раболепства перед европейской культурой, повсюду заявляли о себе новые голоса. Писатели послевоенного поколения были едины в своем неприятии викторианских идеалов, и в то же время они ожесточенно соперничали между собой. В этих условиях чуть ли не самой привлекательной чертой Фицджеральда оказалась его профессиональная щедрость. Он всячески содействовал изданию работ своих коллег и гордился их успехами. Зельда позднее вспоминала, как он ночами просиживал над рукописями друзей, хотя его собственные дожидались завершения. «Никто не знает, как много Фицджеральд сделал для других, — признавал редактор «Скрибнерс» Максвелл Перкинс. — Он был необыкновенно добр, и, с его способностью разглядеть новых писателей, мог бы стать хорошим издателем, не будь он художником».
82
Андерсон Шервуд (1876–1941) — американский писатель-реалист. Писал романы, рассказы, автобиографическую прозу, эссе. Самым значительным его вкладом в американскую литературу явились сборники рассказов «Уайнсбург, Огайо» (1919) и «Триумф яйца» (1922).
– прим. М.К.
Издание произведений Фицджеральда явилось нарушением (если не ломкой) традиций «Скрибнерс», которое до того публиковало лишь таких маститых авторов, как Эдит Уортон и Генри Джеймс. [83] Тяготея к английским писателям — Мередиту, Стивенсону, Голсуорси и Барри, [84] — «Скрибнерс» избегало реалистических произведений «американского ренессанса». Правда, реализм Фицджеральда был подслащен фантазией, но все же Чарлз Скрибнер-старший не сразу решился отдать в печать «По эту сторону рая», шокированный фривольностью романа. Когда после уговоров Максвелла Перкинса, его самого проницательного редактора, он все же дал свое согласие, это вызвало революцию в клане Скрибнеров.
83
Уортон Эдит (1862–1937) — американская писательница реалистического направления, развивавшая в своем творчестве принципы психологического романа Генри Джеймса. Джеймс Генри (1843–1916) — основоположник жанра психологического романа в американской литературе. Основные темы его творчества — трагическая судьба художника в современном мире, столкновение естественной личности с развращенным, подчинившимся условностям обществом, которое решается как противопоставление американской невинности и европейского светского общества. («Дэзи Миллер», 1879, «Женский портрет», 1881 и др.). Поздние произведения отмечены известной усложненностью письма. Активно выступал как критик. — прим. М.К.
84
Мередит Джордж (1828–1908) — английский писатель-реалист. Начало творчества относится к середине XIX в. В центре большинства произведений Мередита — этическая коллизия, которая решается средствами психологического письма. Барри Джеймс (1860–1937} — английский писатель и журналист. Наибольшую известность завоевал как драматург («Замечательный Крайтон», 1902). Его пьеса «Питер Пэн» (1904) признана классической. Правдоподобие описаний сочеталось у Барри с фантастикой и налетом романтизма. — прим. М.К.
Внешне Перкинс производил обманчивое впечатление. На первый взгляд он казался типичным «сухарем», как нельзя лучше вписывавшимся в царившую в «Скрибнерс» атмосферу консервативности. Его родители были родом из Бостона и Вермонта. Питомец школы святого Павла и Гарварда, он пришел в издательство через журналистику, подавив в себе желание стать писателем. Человек тридцати лет с небольшим, вежливый, углубленный, как казалось, в себя и в то же время всегда готовый внимательно выслушать собеседника, он был склонен к многозначительному молчанию, во время которого он, слегка покачиваясь, держался за лацканы своего пиджака или рисовал профили Наполеона и Шелли, своей античной красотой каким-то странным образом походившие на его собственный. Некоторые утверждали, что Перкинс застенчив, другие же не соглашались, заявляя, что застенчивый человек не станет сидеть в вашем присутствии, словно набрав в рот воды. Правда, иногда он мог промямлить несколько фраз, чтобы хоть как-то разрядить неловкое молчание. В Перкинсе редкостно сочетались пуританин и художник, человек непоколебимой твердости и теплоты, проницательности и воображения.