Скованные льдом
Шрифт:
построить дом на ней, и прекрасно обходиться без кондиционера. Правда, зимой я бы
закоченела.
Я окинула все взглядом. На месте склада теперь груда кирпичей, бетона, искореженного
каркаса и скрученных стальных балок. Часть из них изогнута, но некоторые все еще стоят
прямо. Куски плоти Темных разбросаны повсюду...
Я стукнула себя по лбу.
– Клянусь бесценной коллекцией этрусских ленточек, они не движутся!
– воскликнула я.
Над головой
– Этрусских ленточек?
У меня аж внутри потеплело. Некоторые достижения значат гораздо больше, чем другие.
Теперь я официально Офигенная. С этих пор и навсегда.
– Чувак, следи за своей интонацией. Только что я выдурила у тебя полноценный вопрос.
– Понятия не имею, о чём ты говоришь.
– Признай это, ты лишился своего гребаного самообладания.
– У тебя навязчивая идея по поводу интонации, с которой я задаю вопросы. Что это за
херня такая - этрусские ленточки?
– Не знаю. Это одно из словечек Робина. Типа "святые клубнички, Бэтмен, все будет
просто джем!
– Клубнички.
– Или, "Святые носовые платочки, Бэтмен, это было прямо у нас под носом, а мы не
высморкались".
Снова этот фыркающий звук у меня над головой. Я, вообще-то, могу часами это
продолжать.
– О, зацени это - одно из моих любимых: "Дырявый ржавый металл, Бэтмен! Заземление.
Его же делают из металла. Засунутого в дырки. Ну, знаешь, такие, дырявые".
Я захихикала. Обожаю чуваков, которые писали про Бэтмена. Это ж надо было так
смешить самих себя все время.
– Или, "О, хрустальный шар, Бэтмен, как ты смог это предвидеть?" - я посмотрела на
Риодана.
Он пялится на меня так, будто у меня три головы.
И тут до меня дошло.
– О, распростертые ковры, ты мне наврал! Ты даже не читал про Бэтмена, не так ли? Ни
одного выпуска. Ты даже по телеку ни одного эпизода не видел! Это же было твое
единственное положительное качество, и оно оказалось фальшивкой. Ты притворялся, что
мы супергерои-напарники, и ты ни черта не знаешь о Робине!
– не удивительно, что Риодан
такой зануда. Просто отвратительно, как подло он поступил!
Сдерживая раздражение, я вернулась к действительно важным вопросам.
– Части Темных неподвижные. Мертвые. Посмотри на них. Темные не умирают. Только
мой меч и копье Мак могут их убить. Темные бессмертны. Ты можешь искромсать их
человеческим оружием, и эти куски будут дергаться до бесконечности. А эти не дергаются.
Эта штуковина убивает их на смерть. А мы даже не заметили. Предубеждения. Мы
застреваем в них все время. Когда что-то
неподвижными остатками.
Это подтверждает мою теорию о том, что НЕЧТО охотится на жизненную силу. Типа
Теней, высасывающих все до дна, только вместо одних оболочек в этом случае остаются
заледеневшие целиком тела.
– И отметь еще кое-что: ни части Темных, ни останки людей не разлагаются. Почему?
– Будь я проклят.
– Я права, ведь так?
– И раньше ты этого не замечала.
Я подняла на него взгляд.
– Так же, как и ты. Я хотела вернуться сюда дважды, но ты вынудил меня сидеть в офисе,
пока сам копался а своих бумажках. Когда я пыталась в третий раз выбраться сюда, то
налетела на свежий "ледник" и чуть не подорвалась сама.
– Я поднялась и пошла прочь,
чтобы взглянуть на развалины со стороны. Достав новый телефон, которым я заменила
разбитый, я сделала несколько снимков.
– Так что, - раздраженно спросила я, - куда дальше?
По дороге к церкви, где я чуть не умерла, я поняла, что Риодан все время занимал меня
расспросами, так что у меня не было возможности самой задать вопросы, на которые я хочу
получить ответы.
– А что случилось со мной той ночью, когда я замерзла? Когда я очнулась, с тобой были
Танцор и Кристиан. Неожиданно, надо сказать. Как Танцор там очутился? Кто меня спас?
– Я вынес тебя из церкви. Если бы я этого не сделал, то ты умерла бы прямо там на полу.
– Вообще-то, это ты меня туда привел, для начала, и это ты не предупредил меня о том,
что случится, если я до чего-нибудь дотронусь. Это из-за тебя, чувак, я чуть не умерла. Так
кто меня спас?
– Я должен был вынести тебя очень медленно, иначе у тебя бы случилось вторичное
переохлаждение.
– Ясно, это ведь Танцор сказал тебе о вторичном переохлаждении? Потому что очень
похоже, что именно он мог знать о подобных вещах.
– Почему ты смеялась перед тем, как потеряла сознание.
– Смерть - это приключение. А я живу на полную. От трупного окоченения лицо
застывает. Так кто знал, как меня отогреть?
– Смерть - это унижение.
– Публичное, - согласилась я,- как думаешь, мой меч уже оттаял? Может, пойдем,
проверим?
– Ты еще слишком молода, чтобы смеяться смерти в лицо. И нет, я не думаю, что твой
меч уже оттаял. Сконцентрируйся.
– Нет ничего такого, для чего бы я была слишком молодой.
– В некоторых культурах это было бы правдой. В других местах. В другие времена. Ты