Скрипач

Aston_Martin

Велев юноше подождать в гримерной комнатке сразу налево от сцены, Ришаль ушел неизвестно куда. Оставшись один в аккуратной, прибранной комнатке, заставленной мягкими диванами, столами и низкими пуфами для ног, Ганс уложил скрипку в футляр и присел на край одного из столов, внимательно разглядывая свое отражение в длинном узком зеркале, которое растянулось на целую стену. Аккуратно подстриженные и причесанные волосы, свежее, радостное лицо, блестящие темно-карие глаза, обворожительная мягкая улыбка… В этот момент он заметил в своем лице знакомые, материнские, черты. Интересно, мама бы гордилась

им сейчас?

От этой мысли Ганс довольно улыбнулся, но вдруг подумал… Ведь мама лишь хотела, чтобы он всегда оставался самим собой, сохранил чистоту своей души… Хотя, продолжал рассуждать он, что плохого в том, что он совершенствует свое мастерство скрипача и делится им с другими людьми? И это новое, приятное чувство совершенства…

В этот момент вошел Ришаль, прервав размышления юноши. Режиссер бросил на стол стопку новеньких бумажных денег, потом придвинул стул, присел и принялся на глазах юноши пересчитывать. Ганс заворожено следил за движениями наставника. Досчитав, Ришаль довольно посмотрел на юношу, отделил небольшую часть денег и протянул ему.

– Ну что, с первым гонораром тебя, парень! – сказал режиссер, – За это надо выпить!

Оставшуюся значительную часть денег Ришаль свернул пополам и спрятал во внутренний карман фрака.

– Едем в ресторан к Буланже, решено! – заявил Ришаль, – Мосье, вы знаете, что такое ресторан?

Ганс отрицательно мотнул головой.

В те времена изысканное французское общество, а также приезжие иностранцы очень нуждались в заведениях, где бы можно было отобедать в приятной компании. Таверны не могли уже удовлетворить растущих культурных потребностей гурманов, поэтому и начали появляться так называемые «рестораны», где работали лучшие повара, играла живая музыка, иногда даже были разрешены танцы на небольших специальных площадках.

– О, уважаемый, ресторан – это такое место… такая кухня… м-м-м… а музыка, а танцы… – протянул Ришаль, – Это не объяснить словами. Соглашайтесь, все за мой счет!

Ганс пожал плечами, а потом утвердительно кивнул, давая понять, что согласен поехать.

– Вот и отлично, пойдемте! – сказал Ришаль.

Ганс, последовав примеру Ришаля, спрятал несколько данных ему купюр во внутренний карман жилета, взял скрипку и вышел из комнаты.

Накинув на плечи пальто, юноша, ведомый под руку своим наставником, вышел из здания театра, завернул к парку и, пройдя под сенью деревьев, вывернул к ожидавшему экипажу.

И вновь понеслись мимо широкие улицы вечернего Парижа. Стрелка часов приближалась уже к отметке «одиннадцать». За маленькими окошками кареты виднелось все ближе и ближе опускающееся к горизонту, скрытому за стенами и крышами домов, солнце, ещё отбрасывающее смутные красновато-оранжевые отблески. Мелькали яркие вывески, рекламирующие то или иное заведение. Среди них были: ателье, кафе, разнородные лавки и магазинчики, таверны, мастерские… Ганс не успевал прочитывать все, тем более, некоторые названия казались ему непонятными, так как были построены на игре слов, а юноша не настолько хорошо владел французским языком, чтобы улавливать юмор этих вывесок.

Но вот скрипнули колеса, и экипаж притормозил. Ришаль жестом дал юноше понять, что они приехали. Отложив скрипку на сидение,

Ганс выбрался из кареты и подождал Мишеля. Сам ресторан располагался на первом этаже очаровательно украшенного белокаменного дома. Огромные окна, располагавшиеся длинным рядом, были занавешены легким тюлем и массивными бордовыми портьерами, расшитыми золотом. Внутри горело множество свечей, навевавших романтическое расположение духа. Сбоку, над стеклянной дверью в темной раме, красовалась вывеска: «Restaurant de Boulanger».

– Я просто обязан познакомить мосье с роскошной жизнью! – воскликнул Ришаль.

Режиссер взял юношу под руку, и они вместе двинулись к входу в ресторан. Дверь отворилась, послышался едва уловимый звон колокольчика. Ганс огляделся. Небольшие столики, накрытые длинными расшитыми золотом скатертями, располагались стройными рядами (всего их было четыре) и отделялись друг от друга плетеными перегородками, чтобы гости не мешали друг другу. Перегородки были увиты живыми цветами, а на каждом столе красовалось по одному роскошному бронзовому канделябру. Потолок был зеркальным, отчего, в сочетании с горящими свечами, образовывалось необычное сказочное мерцание. С дальней стороны от входа располагалось небольшое возвышение – сцена, на которой находился струнный квартет, игравший для посетителей.

Пока Ганс знакомился с внутренним видом ресторана, Ришаль уже отыскал взглядом свободный столик и повел юношу туда. Сняв верхнюю одежду и оставив её на специальной вешалке, находящейся рядом со столиком, мужчины присели. Ришаль, вытянув руку в проход между столиками, щелкнул пальцами и не очень громко позвал: «Garcon!»

Ганс не успел заметить, откуда появился юноша всего несколькими годами старше его с приятной внешностью и лучезарной улыбкой.

– Что для вас, мосье? – улыбнулся официант.

– Для начала, меню, уважаемый, – сказал Ришаль.

– Сию секунду, – сказал официант и мягкой походкой направился к небольшому бюро, располагавшемуся недалеко от входа.

Открыв небольшую кожаную книжечку – меню, Ганс потерялся среди разнообразия блюд, названия большинства из которых он видел впервые. Но тут ему помог Мишель, порекомендовав «изумительный la soupe au fromage avec des crevettes» и «une fricass'ee de veau», не забыв также о «настоящих французских croissants». Ко всему этому он добавил свой заказ и бутылку бордо.

Чтобы ожидание кушанья не было скучным, господам подали бутыль обыкновенного столового вина и блюдо с множеством сортов сыра. Ришаль собственноручно разлил напиток по бокалам и начал рассказывать долгую историю о разнообразных сырах, которыми так славилась Франция, попутно предлагая Гансу испробовать каждый сорт. Ганс был восхищен, так как ни разу в жизни не видел и не пробовал ничего подобного. От кисловато-отсрого вкуса сыра, сочетавшегося с терпким столовым вином с послевкусием вишни, вкусовые рецепторы юноши испытывали невыразимое удовольствие. Множество необычайно приятных запахов (за исключением ужасного запаха одного сыра, название которого юноша не запомнил) смешивались, образуя некое подобие музыкальной симфонии. Только сейчас юноша понял, что умение готовить и преподносить пищу также можно принять за отдельный, особый вид искусства.