Скрижаль последнего дня
Шрифт:
Бронсон выпрямился на стуле.
— Она сделала много снимков?
— Да. Она брала с собой небольшой такой цифровой фотоаппарат, одной из последних моделей. И еще у нее была эта штука — кажется, она называется кард-ридер, — в которую можно вставлять карту памяти. Вероятно, она пользовалась имевшимся в отеле компьютером.
— А можно взглянуть на снимки, которая она вам присылала? Вообще, вы могли бы сделать мне копию? Скажем, на компакт-диске?
— Да, конечно, — ответила Кирсти.
Она вытащила из сумки ноутбук «Compaq» и открыла крышку. Когда загрузилась
Пока шла запись, Бронсон пододвинулся ближе к Кирсти и вместе с ней стал просматривать выборочные снимки. С первого же взгляда стало ясно, что Маргарет О'Коннор нельзя было назвать опытным фотографом. Она просто наводила объектив камеры на движущийся или неподвижный объект и нажимала кнопку. Снимки были самые обычные — такие или похожие во множестве делают все отдыхающие. Вот Ральф О'Коннор в аэропорту дожидается багажа; вот Маргарет стоит возле взятого напрокат автомобиля перед отъездом из Касабланки в Рабат; вот целый ряд фотографий, сделанных из окна машины по дороге, и многое другое. Однако все снимки были четкими и яркими — преимущество современного дорогого фотоаппарата, который даже в руках неопытного пользователя способен творить чудеса.
— А это сук, здесь, в Рабате, — объяснила, показывая на экран, Кирсти. Запись тем временем завершилась, она вынула диск, положила в пластиковую коробочку и отдала Бронсону. — Мама так любила туда приходить. Это было одно из любимых ее мест в Рабате. Запахи, говорила она, там просто опьяняли, а от выбора товаров глаза разбегались.
Кирсти продолжала рассеянно кликать по тачпаду, просматривая сделанные мамой фотографии. Вдруг на экране начали появляться один за другим такие непохожие на все предыдущие снимки — по-прежнему четкие, но сделанные явно впопыхах и словно наудачу.
— А что с этими фотографиями? — спросил Бронсон.
Кирсти едва заметно улыбнулась.
— Они сделаны накануне их отъезда из Рабата. Мама говорила, что она хотела пофотографировать на суке торговцев и все такое. Но большинству местных эта идея совсем не пришлась по вкусу, поэтому мама просто спрятала фотоаппарат за сумочку и щелкала не глядя, надеясь, что какие-то снимки в итоге получатся.
— А это что? — Бронсон ткнул пальцем в изображение на экране.
— О, когда родители были на суке, там случилось что-то вроде спора между местными, и мама сделала с дюжину снимков.
— Да-да. Та история, которую напечатали в кентерберийской газете. Было бы намного лучше, если бы вы, миссис Филипс, перед тем как обращаться в прессу, посоветовались с кем-нибудь.
Кирсти чуть покраснела и смущенно объяснила, что у ее мужа есть знакомый в местной газете, и Дэвид попросил его написать статью о происшествии.
Пока Кирсти говорила, Бронсона вдруг осенило, что пропали не только фотоаппарат Маргарет О'Коннор вместе с картой памяти и глиняная дощечка — та самая, о находке которой Маргарет в ярких красках, явно находясь в возбуждении,
— Муж убежден, что это не был просто несчастный случай, — сказала Кирсти. — Конечно, если бы глиняную дощечку обнаружили на месте происшествия, тогда было бы ясно, что он ошибается. — Она пристально посмотрела на Бронсона. — Ее ведь там не было?
— Не было, — признал Бронсон и кивнул на лежащий перед ним список. — Я сам спросил об этом у офицера полиции, который ведет дело. Также я должен вас известить, что, помимо фотоаппарата, пропала еще пара вещей. Но вполне возможно, что они были украдены накануне карманником на рынке. А что касается глиняной дощечки, не исключаю, что миссис О'Коннор в итоге решила не тащить ее с собой. Так что вовсе не обязательно, что мы здесь имеем дело с каким-то заговором.
— Я-то понимаю, — безропотно произнесла Кирсти, — но вот Дэвида мне переубедить не удалось. Да и, возможно, одной статьей дело не ограничится. Тот знакомый Дэвида из кентерберийской газеты поделился историей с репортером «Дейли мейл», и вчера вечером он уже звонил нам сюда, чтобы выведать подробности. Думаю, в сегодняшнем выпуске появится его статья.
В эту минуту в бар вошел высокий, хорошо сложенный молодой человек с вьющимися темными волосами и стремительно направился к беседующим.
Кирсти встала и представила полицейского.
— Дэвид, это сержант Бронсон.
Бронсон встал и пожал протянутую для приветствия руку. Он обратил внимание, что Дэвид чересчур напряжен, как будто из последних сил пытается сдержать рвущуюся наружу энергию.
— Дайте-ка я угадаю, сержант, — едва присев на софу, начал Филипс тихим, но гневным голосом. — Это был просто несчастный случай на дороге, да? Как это часто бывает: английский водитель за границей ехал на незнакомой машине и не совладал с управлением, когда входил в плавный поворот. Так? Или, может, он ехал не по той стороне шоссе? Что-то в таком роде?
— Дэвид, не надо, пожалуйста. — Кирсти, казалось, вот-вот снова расплачется.
— На самом деле поворот вовсе не был плавным, — уточнил Бронсон. — Он был весьма крутой. Кроме того, это случилось на дороге, которую ваш тесть вряд ли хорошо знал.
— Вы же были там? Видели место, где все произошло? — спросил Филипс.
Бронсон кивнул.
— Ну так и я там побывал. И вы скажите мне: неужели вы бы не смогли пройти тот поворот так, чтобы не улететь в ущелье?
— Смог бы, конечно.
— Так почему же вы думаете, что мой тесть, который за все время ни разу не оказался замешан ни в каком дорожном инциденте, который являлся членом Института водительского мастерства и который — я так считаю — был одним из самых опытных и осторожных водителей, каких я только знал, почему он вдруг не смог вписаться в тот поворот?
Бронсона раздирали противоречия. Да, он и сам был согласен с Дэвидом: предположение, что Ральф О'Коннор не вписался в поворот, не выдерживало никакой критики. Но в то же время сержант должен был придерживаться официальной версии.