Скрижали
Шрифт:
— Можете называть Васька–йог, числюсь здесь городским придурком. Выгодно! В прежние времена сколько раз милиция и КГБ приставали. А что с меня взять? Воевал на флоте с дойч кригс марина, ранен, контужен. Имею справку, состою на учёте. Хрен зацепишь! Теперь вообще свобода, демократия. Продаю болванчиков из папье–маше, веду группу. Правда, на коньяк не хватает, зверские цены. Вы спрашивали об Артуре Крамере… Имею его книжку, видел на днях. Погибший человек.
— Почему?
— Жалко его. Причалил к своему Христу, остановится в развитии. Кто причаливает к одной из религий, теряет волю жить как хочется.
—
— Если бы! Говорю, на коньяк не хватает. — Васька–йог опрокинул очередную стопку. — Гляди, кто идёт! Иринка! Все-таки какая женщина!
По базарным рядам с сумками в руках величественно шествовала немолодая дама, вся в бусах и браслетах.
«Ничего особенного, — подумал Борис, — что называется, «со следами былой красотыІ»… Он считал себя истинным ценителем женщин, ему легко давались победы, правда, только над теми из них, кого он презирал или просто не любил. А так хотелось полюбить! Узнать, что это такое. Сколько раз он сознательно обманывался. Так было с первой женой — регистраторшей в районной поликлинике, красота которой оказалась нарисована косметикой на хищной мордочке обыкновенной лимитчицы и которая, как только его посадили, сразу же подала на развод, хапнула двухкомнатную квартиру. В сущности, так получилось и с Линкой. Думал: приличная, интеллектуальная еврейская девушка, музейный работник. А что на поверку? Вечное нытье, задавлена своей национальностью, вообще слабый жизненный тонус, болезненна… Вырвалась, оказалась в своём Израиле. И оттуда тоже ноет: «Плохо нам. Плохо. Скорей приезжай!І»
Тем временем Васька–йог, выскочивший из-за столика, уже вёл сюда Ирину Константиновну. Да не одну. Вместе с ней неторопливо шла тоже немолодая, совсем уж неприметная женщина.
— А что если заказать ещё бутылец? — спросил Васька–йог, суетливо поднося дополнительные стулья и усаживая дам.
Борис кивнул. Ему было всё равно. Он выпил, наелся плова и хотел спать. Казалось, всё, что он видит вокруг, он уже видел. Наконец сообразил: именно эту чайхану описал в своём романе Крамер. Да, вон там за рядами, где продавали кисти прошлогоднего винограда, виднелся и неказистый барак с вывеской «Комиссионный магазин».
Осоловелый Борис почти не участвовал в беседе. Собственно, разговаривали только йог с Ириной Константиновной. При этом она не без удовольствия попивала коньяк. Вторая женщина оказалась её санкт–петербургской знакомой, только вчера приехавшей сюда в командировку. Она не пригубила ни капли, отщипывала сморщенные виноградины от кисти, которую сама же вынула из своей сумки и выложила на тарелку.
— Вот, Вася, это и есть та самая Клавдия Федоровна — я вам столько о ней рассказывала! Какое счастье, приехала хоть на два дня, остановилась не в гостинице Академии наук, а у нас! Специально затащила после работы на рынок, чтоб вас познакомить. А вы тут предаетесь… Вижу, уже вторая бутылка.
— Иринка, не поднимай волну! Дай я тебе ещё подолью. Ради встречи. Ради знакомства. Вот Борис из Москвы при–ехал — ищет того самого Артура Крамера.
Клавдия Федоровна утопила лицо в ладони, потом подняла голову, спросила:
— Человек среднего роста? Очки? Седые виски?
— Точно! — пробудился Борис. — Вы его знаете?
— У этого человека какое-то горе,
— Тоже йог, йогиня! — обрадовался Василий Степанович. — Во шурует третьим глазом!
Между тем Клавдия Федоровна продолжала мягким, певучим голосом:
— Испортил себе глаза, годами изучал слепые тексты, манускрипты. Стрессы. Слишком много стрессов. — Она вдруг обратилась к Борису: — Не беспокойтесь. Увидите этого человека. Когда увидите, передайте: пусть представит себе родничок. Любой, какой довелось увидеть. Пусть представит, как стоит возле него. И он почувствует: новая энергия бежит снизу по ногам… Спасет его женщина. Очень молодая. — Клавдия Федоровна смолкла, устало подпёрла голову рукой.
— А скажите, пожалуйста, можете вы со своими способностями узнать, где сейчас находится такая рукопись, называется «Скрижали»? — Борис был весь в напряжении.
Она пристально посмотрела как бы сквозь него. Так смотрят в перевёрнутый бинокль в бесконечность.
— У вас, Борис, плохие мысли, плохие… А это место, где мы сейчас, уникальное — сильный выход энергии. Мне было легко. Извините, уже полшестого, у меня встреча с местными генетиками. Ирочка, не волнуйтесь, дорогу помню, вечером приду. — Клавдия Федоровна встала, вышла из чайханы и сразу растворилась в пёстрой толпе, наполняющей базар.
Борис обратил внимание на то, что она сказала о времени, даже не посмотрев на часы. Он глянул на свои. Было ровно половина шестого.
— Жаль, в Петербурге живет… Взял бы её в ученицы, — сказал йог, разливая в стопки оставшийся коньяк. Сейчас стало видно, что ему — за шестьдесят.
— Да, поразительное существо! — Ирина Константиновна допила свою порцию. — Может находить полезные ископаемые, видит будущее. Это она настояла, чтоб мы с мужем переехали сюда из Ленинграда.
— Лечить может? — спросил Борис.
— Представьте себе, нет. Говорит, это ей не дано. Сама часто болеет — ангины, бронхиты. Слабые лёгкие. Мне тоже пора. Муж придёт из университета, надо кормить.
Борис расплатился, и они втроём вышли с базара. Василий Степанович нёс свой мешок с бюстиками и сумки Ирины Константиновны.
— Все-таки, кто она? Кто? Чем занимается? — Борису покоя не давало то, что эта женщина, видимо, раскусила его, прочла мысли…
— Она ведь, кажется, сказала — генетик. Приехала в командировку взять срез мышечной ткани какого-то неандертальца, вмёрзшего в ледник несколько тысячелетий назад. Говорит, теперь из одной клетки можно вырастить человека, точно такого же. Уже ездила в Египет, в Каирский музей, где хранятся мумии фараонов. За тем же самым!
— Вот бизнес будет со временем! — не без зависти воскликнул Василий Степанович и вдруг швырнул сумки, бросился на мостовую, наперерез бегущим навстречу людям.
Первого из бегущих — парня в распахнутой камуфляжной куртке — он упустил, зато второго, бежавшего впереди милиционера, успел ухватить за широкий рукав стёганого халата. Тот попытался вырваться. Оба свалились на асфальт. Набежала толпа. И Василия Степановича начали зверски избивать все — и милиционер, и человек в халате, у которого, оказывается, вор в камуфляжной куртке украл бумажник, — все, участвовавшие в погоне.