Скрытые глубины

Кливз Энн

– Может быть, это разворачивалось ваше такси?

– Нет. Включилось зажигание, заревел двигатель. Машина издает другие звуки, когда уже заведена, да?

– Совсем другие, – сказала Вера.

– Наверно, машина была припаркована внизу улицы, недалеко от перекрестка с шоссе, ведущим в город. Звук был оттуда.

– Значит, вы должны были проехать мимо нее на такси по дороге к дому?

– Должна была.

– Неужели вы бы ее не заметили? Чужую машину, не принадлежащую кому-то из соседей?

Ее голос звучал так заученно и обыденно, что Джули поняла, что это важно.

– Нет, – ответила она. – Я бы не заметила.

Но она снова закрыла глаза и сосредоточилась.

Они проехали по горбатому мосту, и она наклонилась к водителю сказать, чтобы он сбавил скорость, потому что они почти приехали. Прямо за углом будет очень неудобный поворот направо. И одновременно начала вытаскивать кошелек из сумки, чтобы избежать неловкой возни в поисках оплаты в последний момент. Лиза и Джен дали ей больше, чем с них причиталось за поездку, так что она знала, что у нее есть наличные. Навстречу никто не выезжал, и водитель повернул на ее улицу не останавливаясь. И там была машина. Почти на углу. Припаркованная рядом с домиком, где жил мистер Грей. Она тогда еще удивилась, ведь мистер Грей не садился за руль с тех пор, как у него диагностировали болезнь Паркинсона, и все знали, что его единственный сын живет в Австралии. Она вспомнила, потому что решила тогда, что это может быть машина врача, вдруг что-то случилось. И она посмотрела, не горит ли где свет, думая о сплетнях, которыми могла бы поделиться с Сэл. Но в доме было темно. И в любом случае это была маленькая машина. Не из тех, которые водят врачи.

Она рассказала все это Вере.

– Не знаю, что это было. Ты не замечаешь, когда не за рулем…

– Ничего, милая. Теперь нам есть над чем работать. Кто-то из соседей мог тоже ее видеть.

Мерзкие подростки швыряли друг в друга футбольный мяч, с силой ударяя им по мокрому песку, так что вся их одежда была в грязи. «Матери их убьют», – подумала Джули.

– Домой, – сказала Вера. – Вы готовы?

Джули чуть было не сказала, что ей совсем не хочется домой.

– Лора, наверное, проснулась. Вы ей нужны.

И Вера зашагала к песчаным холмам, не оставляя Джули других вариантов, кроме как последовать за ней.

Когда она вернулась на свою улицу, ей показалось, что она видит ее впервые. Какая-то ее часть все еще оставалась на пляже, среди криков чаек и всего этого. Сложно было думать об этом месте как о своем доме. Тупик, упирающийся в фермерские земли. Раньше там был шлаковый отвал, а теперь до самого побережья тянулись поля. По одну сторону улицы шли одноэтажные домики для стариков, перед каждым из них был пандус с перилами. По другую сторону – одноквартирные дома, когда-то принадлежавшие муниципалитету, а теперь – частным владельцам. Джули подумала: «Случилось ли бы все это, если бы мы жили в другом месте?»

Вера попросила ее указать точное место, где она видела машину прошлой ночью. Она старалась изо всех сил, но не могла сосредоточиться. Постоянно думала о том, что могла бы сделать, чтобы избежать потери сына. Могла бы переехать, или не ходить в бар с подругами, или отправить Люка в специальную школу-интернат, где бы за ним как следует присматривали.

Вера осторожно остановилась прямо перед домом. На пороге все еще стоял полицейский, но Джули знала, что Люка там уже нет.

Глава шестая

Когда Вера приехала домой тем вечером, над ее домом кружил канюк. Он парил, расправив округлые крылья под углом, от них отражались последние лучи солнца, и оперение сияло, словно отполированное дерево тотема. Канюки только начали возвращаться в эту часть Нортумберленда. Они распространены на западе страны, а здесь лесники из заповедников отстреливали

их, топтали яйца, подкидывали отравленную приманку. Вера знала, что по соседству живет один такой кровожадный лесник. «Пусть только попробует, – подумала она. – Пусть только попробует».

Дома было душно и не прибрано. Ее не было здесь целые сутки. Она открыла окна, собрала с пола спальни грязную одежду и затолкала ее в стиральную машинку в пристройке. Интересно, есть ли в морозилке что-нибудь поесть. После смерти ее отца Вера жила одна и знала, что так теперь будет всегда. Нет смысла гадать, смогла ли бы она жить в отношениях. Как-то был один человек, о котором она мечтала по ночам, но ничего не вышло. Жалеть об этом было уже слишком поздно. Впрочем, именно этим она и занималась порой по ночам, со стаканом виски в руке.

Она вытащила из холодильника пиво, откупорила бутылку открывалкой и отпила прямо из горла. Даже когда она не заморачивалась покупкой еды, в старом домике станционного смотрителя всегда была выпивка. Она пила слишком много. По крайней мере, слишком часто. «Всего лишь пристрастие, – говорила она себе. – Не зависимость». Она взяла пиво с собой в пристройку и принялась обыскивать морозильный ларь. Ее отец хранил в нем животных и птиц для таксидермии, а она использовала его как маленькую морозильную камеру. На дне она обнаружила пластиковый контейнер с тушеной олениной. Оленину принес ей тот же лесник, который ненавидел хищных птиц, но она без колебаний приняла подарок. Здесь, на холмах, приходилось притворяться, что любишь соседей. Никогда не знаешь, в какой момент понадобится буксир, чтобы выехать из канавы в снежный день. Весь сырой воскресный день она возилась с этой олениной, готовила ее с овощами для сочности, лавровым листом из сада и красным вином. Она думала, что все уже съедено, и, обнаружив сейчас еще порцию, испытала короткое мгновение радости, простого счастья, какое редко ощущаешь во взрослом возрасте.

Все время, что она топала по дому, дело Армстронга не выходило у нее из головы. Она, словно актер, пыталась прочувствовать персонажей, вжиться в них. Она уже чувствовала Люка Армстронга. Разговор с Джули будто воскресил его, да и, кроме того, она уже встречала таких ребят. Чаще всего она натыкалась на них в камерах в участке или в колониях для несовершеннолетних. Система с ними не справилась, как не справилась бы и с Люком, если бы у него не было такой матери, как Джули, которая за него боролась. Люк был мальчиком, которому приходилось прикладывать много усилий. Ему все давалось тяжело: школа, взаимоотношения, скучные повседневные дела. Наверняка он видел мир сквозь туман непонимания, даже не соображая толком, что происходит. Таким мальчиком легко манипулировать. Пара добрых слов, обещание простой награды, и он бы уже приветствовал незнакомца, как спасителя. Вера поняла бы, если бы он погиб в потасовке в баре. Она могла себе представить, как он заводится все больше и больше и нападает с отчаянием ребенка. Или даже в уличной перестрелке. Он бы подставился, сам того не желая, и такая смерть стала бы нелепой ошибкой или посланием для других.

Но в этом убийстве не было вообще никакого смысла. То, с какой заботой Люк был уложен в ванну с ароматическими маслами и цветами, все это говорило чуть ли не об уважении. Это заставило Веру, которая обладала большим воображением, чем могло показаться по ее внешнему виду, задуматься о жертвоприношении. Красивый ребенок. Благоговейный ритуал. И наверняка в этом была аллюзия к литературе. Школьный английский был давным-давно, но этот образ казался слишком явным. Самоубийство Офелии. Сколько подзаборных друзей и приятелей Люка читали «Гамлета»?