Скрытые лики войны. Документы, воспоминания, дневники
Шрифт:
На все интересующие его вопросы я отвечал согласно легенде и устным указаниям, полученным перед переброской в немецкий тыл.
На следующий день Ростов стал заниматься строевой подготовкой, гимнастикой и подрывным делом с группой подростков от 10 до 16 лет. Их было 36 человек — 24 мальчика и 12 девочек.
Первые три дня я ничего не делал, только присутствовал на занятиях, которые проводил Ростов. Он объявил мне, что я от него никуда не поеду, а буду ему помогать готовить группу подростков для диверсионной работы в тылу Красной Армии.
На четвертый
На все это уходило 1–2 часа ежедневно. Кроме нас, с группой не занимался никто. Остальное время было отведено на обед, отдых и прогулки с группой подростков-диверсантов.
15 января в Гжув прибыл со всем своим хозяйством капитан Дрегер, который собирался здесь жить и работать. Но в ту же ночь Лодзь бомбили советские самолеты, и Дрегер на следующий же день, рано утром, выехал со своими людьми в неизвестном направлении. Когда они уходили, мы еще спали.
Еще утром 16 января Ростов говорил, что теперь мы будем находиться в Гжуве, а уже перед обедом от него поступило распоряжение собираться, и мы тут же, даже не пообедав, начали отходить пешим порядком в направлении местечка Побянице. Здесь мы попали под бомбежку и потеряли десять девушек, пять мальчиков и двух женщин, работавших в качестве обслуживающих. Одна — Дуся, другая — пожилая женщина (имени ее не знаю), работавшая поваром. Все они разбежались в лесу.
С оставшимися 14 ребятами и 6 девушками мы продолжали двигаться сначала на г. Ласк, а затем на г. Варта. Здесь мы вторично попали под бомбежку, в результате которой у нас была убита лошадь и мы потеряли двух немцев: одного зондерфюрера (фамилию его не знаю) и ефрейтора.
Оставшиеся два зондерфюрера и солдат перегрузили имущество на одну парную повозку, и мы двинулись дальше в направлении города Калиш. Так мы отходили трое суток, а 19 января я, выбрав удобный момент, когда немцев около нас не было, заявил Ростову, что дальше идти нет никакого смысла — все равно нас Красная Армия догонит, и тогда нам будет хуже, и что я дальше не пойду.
После этого я ему рассказал о своем пребывании у вас и о том, с каким заданием вернулся к немцам. При этом я его предупредил, что о его взглядах, настроении и практической работе у немцев и так все известно советской разведке, которая предлагает ему начать работать в ее пользу. «Тебя там давно ждут, в том числе и любимая женщина», — объявил я. «А ты ее видел?» — спросил он неожиданно. «Нет, не видел. Но мне сказали», — ответил я. Здесь же я ему изложил все, что от него требуется, чтобы снова стать советским гражданином.
Подумав, Ростов сказал: «Хорошо. Я согласен, что будет, то будет». При этом он сообщил, что Больц мне не доверял, хотел арестовать, а потом списать в расход, а он, Ростов, якобы сказал: «Дайте его мне, я за ним сам буду наблюдать». Затем он
Чтобы отделаться от следовавших с нами трех немцев, мы договорились с Ростовым, что скажем им, чтобы они ехали по шоссе, а мы во избежание бомбежки будем двигаться в двухстах метрах правее дороги в направлении г. Калиш.
Немцы согласились и уехали, а мы, свернув с дороги, добрались до деревни, названия которой не знаю, так как из нее все население ушло, и заночевали там.
Утром в деревню приехали два немецких офицера. Узнав, кто мы такие, предупредили, что фронт уже близко и нам надо спешить, так как русские будут скоро здесь. Мы перешли в соседнюю деревню Филипьяк, где и остались, спрятавшись в подвале.
20 января я послал хозяина дома — поляка — в соседнее село узнать, кто там есть, а когда он возвратился и сообщил, что там русские, мы с Ростовым написали записку на имя офицера Красной Армии, в которой сообщили, кто мы такие, сколько нас, где находимся, и просили освободить нас. Эту записку послали с тем же поляком.
Примерно через час он возвратился на бронетранспортере в сопровождении лейтенанта и трех бойцов, которые отобрали у нас оружие (три пистолета и три автомата) и доставили в воинскую часть к старшему лейтенанту.
В воинской части мы пробыли около полутора часов, затем пришла машина. Нас четверых — меня, Ростова, Замотаева и Гуринову — отправили в штаб какой-то танковой бригады, откуда мы попали в отдел контрразведки. Куда отправили группу ребят и девушек, я не знаю.
За период пребывания в тылу противника мною согласно полученному заданию проведена следующая работа:
1. Завербована для работы в пользу советской разведки Гуринова Александра Федоровна, 1924 года рождения, уроженка Сталинской области, русская, образование 8 классов, в 1942 году была вывезена немцами на работу в Германию. До 1944 года работала прислугой у немца, проживающего в Берлине. За кражу продуктов у хозяина ее направили в штрафной лагерь, откуда она вышла через 2 месяца, поступила работать к другому хозяину, от которого сбежала и добралась до Лодзи, где поступила работать на фабрику «Оскар-Дизель», откуда и была взята Больцем в диверсионную школу, где работала поваром.
Примерно 10 января, беседуя с Гуриновой в своей комнате, я спросил, где ей больше нравится жить — у немцев или дома у родителей. Она ответила, что конечно дома было лучше. Тогда я задал ей вопрос: а если бы сейчас началось наступление Красной Армии, ждала бы она ее прихода вместе со мной? Гуринова ответила: «С большим удовольствием это бы сделала». Тогда я ей сказал, что являюсь советским разведчиком, возвратился к немцам по заданию советской разведки и добавил: «Раз ты хочешь возвратиться на родину, то должна мне помочь в работе».