Скрытые лики войны. Документы, воспоминания, дневники
Шрифт:
В первую очередь демобилизовали нас, девушек. Прощались мы друг с другом навсегда. Впереди была жизнь. Совсем другая жизнь…
Все-таки одна из девушек, Катенька, такая же одинокая (ее родители погибли в оккупации), уговорила меня поехать с ней и ее мужем — нашим связистом — в Армению: «Поедем, погостишь у нас, понравится, останешься. Не понравится — уедешь, куда захочешь». Я согласилась, не предполагая, что останусь в том солнечном краю надолго, обрету там вторую родину.
В Армении в 1948 году я нашла своего суженого, ношу его фамилию. Мы жили счастливо, родился
В 1958 году я закончила университет и 30 лет преподавала русский язык и литературу в ереванской школе № 122.
Мой брат Николай, который в феврале 1943 года добровольно ушел на фронт с одной из воинских частей, дошел до Берлина. Мы с ним встретились десять лет спустя после Победы, так как ничего не знали друг о друге. Умер он в 1998 году в Тюмени, где жил и работал.
Сейчас сын Эдуард живет на моей «исторической родине» — в Волгограде, имеет двоих детей. Дочка Татьяна окончила институт иностранных языков, вышла замуж, родила двух дочек.
Я живу в Москве, продолжаю работать в школе. Все сложилось хорошо. Жизнь прожита не зря…
В. Г. Пугаев (Искра-Гаевский)
Лишить всех наград
Виленин Григорьевич Пугаев (Искра-Гаевский) родился в 1926 году . Имя «Виленин» дано было сыну родителями в честь В. И. Ленина.
После ареста отца в 1937 году был исключен из пионеров за то, что отверг требование об отказе от отца.
Когда началась Великая Отечественная война, Виленин стал учеником 8-й спецшколы ВВС, потом воевал авиаштурманом и артиллеристом. В 1946–1949 годах проходил службу в польской армии, до 1951 года работал в Германии в оперативной разведке, в 1951–1954 годах служил в Московском военном округе, где был уволен в запас.
В 1960 году закончил исторический факультет Саратовского университета и работал заместителем, потом директором Саратовского художественного музея им. Радищева. С 1976 года жил в Ленинграде, был заведующим музея-усадьбы И. Е. Репина «Пенаты». Умер в 1996 году.
Публикацию воспоминаний В. Г. Пугаева подготовила О. И. Пугаева. Печатается по: Нева. 2000. № 5. С. 134–170.
У порогов военкоматов
Июнь — июль 1941 года
Организованная очередь людей с повестками о призыве в армию. Вклинивающиеся в эту очередь молодые парни-добровольцы, срок призыва которых должен был наступить осенью этого, 1941 года или в будущем году.
Обрывки взметающихся песен: «Если завтра война, если завтра в поход…», «Мы готовы к бою, товарищ Ворошилов, мы готовы к бою, Сталин, наш отец…».
Мечутся стайки пацанов, подростков — то трудятся вместе, то шныряют среди взрослых парней, девушек. Подросткам, пацанам надо опередить всех. А то, чего доброго, займут все места в боевом строю, в расчетах, в экипажах, на кораблях…
А тут еще тени витают: Чапаев несется в развевающейся бурке… Анка косит каппелевцев из пулемета… Гаврош ползет под выстрелами добывать патроны для коммунаров…
А эти дядьки-военкоматчики с «кубарями» и «шпалами» в петлицах, как церберы, «бдят», чтобы всякая мелочь не просочилась к столам регистрации, гонят взашей, ругаются. Сами измотанные, бледные, зеленолицые, а ничего не желают понять! Не видят даже, что мальчишки такие все боевые и большие уже. В Волжском военкомате мне сказали: «Утри сопли!» В Кировском: «Иди, мальчик, к маме! Она, поди, уж обыскалась сыночка». В Октябрьском: «Подержись еще за мамину юбку!» В Сталинском, самом дальнем, окраинном, тоже сказали что-то такое совсем несерьезное.
Обидно до невозможности! И мыкаюсь я туда-сюда с документами, забранными из художественного училища. Какой рисунок?! Какая живопись?!
А толпы у военкоматов не редеют, несмотря на безрадостные сводки командования действующей армии. Не пробиться никак пацанам в добровольцы!
В этот переломный момент жизни — второй за пятнадцать прожитых лет, после ареста папы и моего исключения из пионеров, — еще острее почувствовал я необходимость в опоре, в совете. Папа, если он был еще жив, находился где-то… неведомо где. С мамой советоваться… опасался расстроить ее, опасался противодействия задуманному мною.
Все, с кем можно было бы посоветоваться, кто бывал в нашем доме до ноября 1937 года, либо исчезли, либо перестали узнавать нас при случайных встречах.
Одиноко, сиротливо было… Наконец, наконец-то на пороге облвоенкомата столкнулся я с полковником Дыбенко — однополчанином папы в годы Гражданской войны. Он узнал меня, обстоятельно, с участием — от которого я так отвык! — поговорил со мною. Так я попал в спецшколу ВВС.
Учимся летать
Август 1941 года — июль 1942-го
Синяя шинель, голубые петлицы с «крылышками», синяя буденновка… Моргал я теперь на возрастной потолок! Никто и не спросит: «А кой тебе годик?..» Теперь я, как все взрослые, восемнадцати — двадцатилетние мужики. Надо было спешить.
Авиационная униформа и позволила мне, не дожидаясь окончания двухлетнего обучения в спецшколе, прорваться в Чкаловское авиаучилище.
Самым трудным оказалось совсем не освоение техники и специальности штурмана бомбардировщика.