Скрытые пружины
Шрифт:
Всё началось с того, что я научилась читать. Тётушка Мод, обнаружившая в один из своих визитов, что я совсем не знаю букв алфавита, приложила немало усилий к тому, чтобы преподать мне первые уроки грамоты. Терпеливо объясняя значение букв и их сочетаний, она хвалила и поощряла меня, восхищаясь моей цепкой памятью и любознательностью. От её похвалы внутри меня начинали звенеть голоса райских птиц, отчего я старалась прикладывать ещё большие усилия в стремлении заслужить одобрение и ласку.
Отчётливо помню, как однажды во время нашего урока я так сильно рассмешила тётю Мод, что у той на глазах выступили
Тем утром после завтрака я получила от тётушки задание прочесть вслух газетную заметку, в которой повествовалось об испытаниях огромного дирижабля «Лебоди», состоявшихся недавно во Франции. Газетная статья привела меня в сильнейшее возбуждение. Сама мысль о том, что может испытывать человек, поднимающийся в воздух и взирающий на бренную землю с высоты птичьего полёта, вызвала у меня восторг, граничащий с почти религиозным трепетом.
Не сдержав эмоций, я с благоговением и одновременно решимостью произнесла:
– Когда-нибудь я тоже обязательно стану испытателем и поднимусь высоко в воздух, как эти смелые джентльмены. Стану самым знаменитым испытателем! И обо мне тоже напишут в газете! А сверху я увижу и океан, и Францию, и пролив…
Приступ гомерического смеха тётушки Мод прервал мою маленькую речь, вызванную искренним восторгом перед неутолимостью человеческой жажды свершений, но так велика была моя любовь к ней, что я не ощутила в своей душе обиды, а только недоумение.
Ослабев от смеха и промокнув уголки глаз платком, тётушка Мод выпрямила спину и, ласковым жестом поправив мои растрепавшиеся волосы, произнесла чуть охрипшим голосом:
– Ты такая забавная малышка, Маргарет! Но, прошу тебя, не высказывай подобных идей при других людях. Они могут счесть это не совсем приличным, что может выставить тебя в крайне дурном свете. Путешествиями, испытаниями и исследовательской работой занимаются только джентльмены. Благонравные леди с хорошими манерами не думают о таких вещах. И тем более не выказывают подобных намерений вслух. Особенно, принимая во внимание все прочие условия…
О «прочих условиях» я тогда знать не могла, но случай этот крепко врезался в память, заронив в моей душе зерно, всходы которого много лет спустя уже не вызвали у тётушки Мод такого добродушного смеха.
Чтение же открыло для меня целый мир, ничуть не менее привлекательный и захватывающий, чем прогулки по вересковым пустошам с маленькими мохнатыми пони в качестве спутников или воображаемые поединки и игры в высоких залах отцовского поместья. Моя бурная фантазия, доселе ограниченная границами Хиддэн-мэнор и близлежащих земель, теперь переносила меня сквозь время и пространство с той же лёгкостью, с какой обычные люди открывают дверь.
Книги и стали для меня той дверью, за которой скрывался необъятный мир, полный и величайших чудес, и чудовищных ужасов. В сыром зале библиотеки поместья находилось множество книг, но многие из них пребывали в таком плачевном состоянии, что прочесть их не представлялось возможным. Пятна плесени, сырые и склеенные между собой страницы, размокшие переплёты – всё это являло собой крайне печальное зрелище. Тем не менее я отыскивала
Не всё из написанного было понятным, смысл многих слов оставался таинственным даже после прочтения книги целиком, но я наслаждалась уже одним тем фактом, что книги давали мне возможность преодолевать границы собственного тела, будто в игре в призрака.
Теперь у меня появилась ещё одна причина с нетерпением ожидать приезда в Хиддэн-мэнор тётушки Мод и кузины Элизабет, которые непременно привозили в подарок для меня новые книги, упоительно и чуть едко пахнувшие свежей типографской краской. Навсегда в моём сердце осталась любовь к восхитительным и местами абсурдным приключениям Алисы, а также к невероятным поискам сокровищ юного Джима Хокинса.
Вскоре наступил день, когда неуёмное любопытство толкнуло меня на то, чтобы неосторожно открыть дверь, которую лучше было бы не отпирать.
Мне, как и всем живущим в Хиддэн-мэнор, пришлось усвоить главное правило – никому, ни под каким предлогом не дозволялось беспокоить отца в его таинственных занятиях, которым он предавался в подвалах северного крыла поместья. Это место находилось довольно далеко от жилой части дома (если не знать потайного хода, начинающегося в библиотеке), и производило гнетущее впечатление.
Северное крыло Хиддэн-мэнор не подвергалось ремонту уже несколько столетий, а близость густого леса и протекающая под зданием дома подземная река были причиной высокой влажности, не лучшим образом воздействующей на каменную кладку и дубовые панели внутренней отделки.
Слуги, да и местный люд, как я узнала позже, старались избегать этой части поместья, втихомолку рассказывая всякие небылицы о том, что там происходит. Молоденькие горничные, выпучивая от ужаса глаза и округляя рты, иногда шушукались с нашей кухаркой миссис Дин о том, чем же занимается отец в подвалах Хиддэн-мэнор. С детства прислушиваясь к их болтовне, я уяснила для себя, что отец занимается чем-то недозволенным, чем-то таким, о чём не принято говорить открыто.
Помню, что однажды моя мать, спустившись в столовую к обеденной трапезе и находясь в том состоянии, когда ею овладевало лихорадочное возбуждение, неожиданно вскинула раскосые шальные глаза на отца и истерически выкрикнула:
– Ну, что? У вас получилось? Вызвали, наконец, своего дьявола?
Отец тогда вздрогнул, как человек, которого застали на месте преступления, и резким голосом приказал нянюшке Бейкер увести меня в детскую, а слугам покинуть столовую.
Потайной ход, ведущий из библиотеки в северное крыло здания, прямиком к толстой заржавленной двери подвала, я обнаружила случайным образом. Мрачный зев представшего передо мной туннеля вызвал в моей душе неутолимую страсть к исследованию, затмившую страх и доводы разума. Трепеща, я шагнула в туннель с горящей свечой в руке. Трудно вспомнить, что я ожидала увидеть в конце своего пути, но само путешествие через недра поместья, отсыревшие стены, слабый, еле слышный плеск воды где-то под ногами и неизвестность, ожидающая меня впереди, – заставили моё сердце биться в ритме бешеной скачки.