Скрывая улики. Компиляция

Картер Крис

— Двадцать три.

— Ты не хуже меня, Роберт, знаешь, что на ее психологическую реабилитацию уйдут месяцы, а то и годы. Не исключено, что девочке вообще никогда не забыть этого ужаса. Убийца находился в этой комнате в то время, когда она приходила сюда за книжкой. Если бы она включила свет, то на руках у нас было бы два трупа, а части ее тела, вполне возможно, тоже стали бы частью «скульптуры». Ее карьера медсестры закончилась, так и не начавшись. С психической уравновешенностью покончено навсегда. Впереди у девушки бессонные ночи и ночные кошмары. Ты

и сам знаешь, как это тяжело.

Предрасположенность Хантера к бессоннице ни для кого не была секретом. Проблемы со сном у него начались в семилетнем возрасте, после того как рак свел в могилу его мать.

Хантер был единственным ребенком в малообеспеченной семье рабочих. Жил он в социально неблагополучном городишке Комптоне, расположенном чуть южнее Лос-Анджелеса. После смерти матери никого, кроме отца, у него не осталось. Мальчик ужасно страдал от одиночества. Иногда его душевная боль становилась почти ощутимой физически.

После похорон маленький Роберт начал бояться собственных снов. Каждый раз, закрывая глаза, он видел лицо покойной матери. Она плакала, визжала от боли, молила о помощи и скорой смерти. Ее прежде здоровое, полное сил тело настолько ослабело, что женщина не могла самостоятельно сидеть на кровати. Красивое, улыбающееся лицо превратилось в нечто, наводящее на мальчика ужас. Впрочем, Роберт так и не перестал любить свою маму.

Сон стал тюрьмой, и ребенок всеми силами старался выбраться из нее. От страха и ночных кошмаров его разум спасался бессонницей. Это было логично: простой механизм самозащиты.

Хантер ничего не ответил доктору Хоув.

— Кто способен на такое? — сокрушенно качая головой, спросила она.

— Тот, кто всех ненавидит, — тихим голосом ответил ей Роберт Хантер.

Громкие крики, раздавшиеся где-то внизу, привлекли всеобщее внимание. В женском голосе слышались истерические нотки. Хантер взглянул на Гарсию.

— Это одна из дочерей, — объяснил тот.

Быстрым шагом направляясь к двери, Хантер на ходу бросил:

— Никого сюда не впускайте.

Почти бегом преодолев коридор, детектив спустился вниз по лестнице. Там двое полицейских не пускали наверх женщину тридцати с небольшим лет. Светлые волнистые волосы длиной до середины спины. Лицо сердечком. Светло-зеленые глаза. Высокие скулы. Небольшой, несколько заостренный носик. Красивые черты были искажены отчаянием. Хантер подошел к женщине, прежде чем она смогла освободиться от опеки полицейских.

— Все в порядке, — подняв вверх правую руку, сказал он. — Я сам со всем разберусь.

Полицейские отпустили женщину.

— Что происходит? Где мой отец?

Страх в голосе женщины граничил с раздражением.

— Я детектив Роберт Хантер. Представляю управление полиции Лос-Анджелеса, — представился полицейский, стараясь говорить как можно более спокойным голосом.

— Какое мне дело, кто вы? Где мой отец?

Женщина попыталась прошмыгнуть мимо детектива. Хантер шагнул чуть в сторону, преграждая ей путь. Их взгляды встретились. Мужчина отрицательно покачал головой.

— Извините.

Женщина

зажмурилась. Из ее глаз покатились слезы. Она зажала себе рот рукой.

— О боже! Папа…

Хантер дал ей время справиться с чувствами. Дочь убитого посмотрела на детектива с выражением человека, которому в голову пришла неожиданная мысль.

— Почему вы здесь? Что в доме делает полиция? Зачем все обмотали желтой лентой?

Учитывая диагноз, который врачи Деррика Николсона поставили ему четыре месяца назад, родственники покойного в любом случае были морально готовы к его скорой смерти. Смерть не была неожиданностью и не застала дочь Деррика Николсона врасплох, вот только обстоятельства, сопутствующие ей…

— Извините, не знаю вашего имени… — начал Хантер.

— Оливия. Оливия Николсон.

Детектив уже успел заметить белую полоску кожи на безымянном пальце, на котором обычно носят обручальное кольцо. Женщина недавно развелась или… овдовела. Подавляющее большинство овдовевших американок не спешат возвращать себе девичьи фамилии, да и кольца так просто не снимают. Оливия слишком молода для потенциальной вдовы. Такое было бы возможно лишь вследствие несчастного случая, но, полагаясь на жизненный опыт, Хантер решил, что она недавно развелась.

— Могу я поговорить с вами с глазу на глаз, мисс Николсон? — указывая рукой в направлении гостиной, спросил детектив.

— Можно и здесь, — отрезала Оливия. — Что случилось? Что все это значит?

Роберт Хантер перевел взгляд на двух полицейских, которые стояли возле лестницы и внимательно вслушивались в разговор. Оба поняли намек и направились к выходу. Детектив снова полностью сосредоточил внимание на женщине.

— Болезнь вашего отца тут ни при чем. — Он сделал паузу, чтобы дать собеседнице время до конца понять смысл сказанного. — Его убили.

— Что? Но это… нелепо…

— Пожалуйста, присядьте, — попытался настоять на своем Хантер.

Слезы вновь побежали у Оливии из глаз. Женщина наконец сдалась и позволила детективу проводить ее в гостиную. Хантеру совсем не хотелось вести ее в ту же комнату, где сейчас страдала молоденькая сиделка.

Оливия уселась в светло-коричневое кресло у окна. Детектив расположился напротив на диване.

— Налить вам воды? — предложил он.

— Да… спасибо…

Хантер подождал у двери, пока полицейский сбегал за двумя стаканами воды. Один стакан детектив протянул Оливии. Женщина пила воду большими глотками.

Снова сев на диван, Хантер спокойным тоном сообщил, что ночью некто проник в дом и добрался до постели мистера Николсона.

Оливия, дрожа всем телом и плача, засыпала детектива вопросами, что, впрочем, было неудивительно.

— Мы не знаем, за что убили вашего отца. Нам неизвестно, как преступник проник в дом. На данный момент у нас самих много вопросов и ни единого ответа на них. Но мы приложим максимум усилий, чтобы во всем разобраться.

— Иными словами, вы понятия не имеете, что здесь произошло! — возмущенно воскликнула Оливия.