Скуф. Маг на отдыхе

Токсик Саша

Жабы остановились, как вкопанные.

Гипноз?

Похоже на то.

— Уу-у-ух! — вслух вырвалось у меня. — Как интересно-то, ядрёна мать!

Битва двух манипуляторов за сердца и разумы монстров! Гипногадюка против Дольче! Аномальная энергия трещины против демонического дара! Абсолютное зло против моей подопечной альтушки!

— АТАКОВА-ААА-АААТЬ! — повторила приказ Дольче.

Жабы вроде бы дёрнулись, но снова остановились.

О, да! Прямо сейчас на моих глазах разворачивалась каноничная битва двух волшебников. Ну… так, как её принято себе

представлять: стоят двое друг напротив друга, тужатся, орут, зубы скалят, никому нихрена непонятно, что происходит, но кто сильнее потужился и громче покричал, тот вроде как и победил.

Жаль даже, что я не могу оценить того изящного фехтования, которое происходит сейчас между Чертановой и её оппонентом.

Вот Дольче ссутулилась и сжала кулаки ещё крепче. А вот зрачки Гипногадюки забегали быстрее. Вот жабы дёрнулись в одну сторону, а вот — в другую.

Любо-дорого посмотреть.

И чего я только стул с собой не прихватил?

— АААА-А-А!!! — уже совсем нечленораздельно заорала Дольче и, кажется, начала выдыхаться.

Но тут другие альтушки вышли из оцепенения, прикинули, что к чему, и тоже начали действовать. Сперва они собрались вкруг, пошептались о чём-то, а потом начали претворять в жизнь безумный, на первый взгляд, план.

Первой подключилась Смерть. Она встала над трупом жабы и принялась водить руками, явно кастуя что-то мудрёное. Труп начал ускоренно разлагаться, чуть ли не бурлить, и вскоре на земле от него остались лишь кости и лужа перегноя.

После за дело взялись Стеклова и Фонвизина. Стеклова солировала, а княгиня вроде как подвывала ей на бэк-вокале.

Танюха сунула руку в задний карман шорт, нашарила искомое и бросила на удобренную Смертью почву горсть семян. Пара секунд, и вот из неё уже пробился росток. Магия явно друидская, но Фонвизина тут тоже пришлась к месту, накачивала побег жизненной энергией, так что он пёр как на дрожжах.

Не прошла и половина минуты, как на девятом опорнике выросла пальма высотой в пару метров.

— Ромашка! — крикнула Стеклова, ненадолго оторвавшись от своей магической агрономии. — Давай!

И Ромашка дала.

Навалившись всем весом, оборотнесса прижала верхушку пальмы к земле, зафиксировала ствол между задних лап, а передними крепко схватилась за торчащие из земли брёвна частокола. А пальма тем временем продолжила расти. Она всё росла, и росла, и росла, загибаясь крутой дугой.

Как только не треснула и не переломилась пополам?

А хотя понятно ведь как… Фонвизина же.

Понакачала в дерево энергии.

— У-уу-у-уу! — в какой-то момент жалобно проскулила Ромашка, мол, больше не могу.

Тогда на пальму взобралась Шестакова.

— Готова! — крикнула шаманка. — Отпускай!

Оборотнесса ослабила хватку и тут же перекатилась в сторону.

— Вжух! — пальма распрямилась, и маленькая, лёгкая Шестакова, мерцая татуировками, отправилась в полёт. Кажется, от такого охренели даже её духи — те самые, что сейчас не поспевали за хозяйкой и летели следом — ну а что уж говорить обо мне?

Удивили девки.

Приятно удивили.

Ну

и к финалу, наконец-таки!

Поминая срамные органы и падших женщин, Шестакова по широкой дуге пролетела над Чертановой, загипнотизированными жабами и рядами вкопанных в землю кольев. Удивительно, как только альтушки умудрились всё это рассчитать, но летела Шама аккурат в рожу Гипногадюке.

— Бах! — один удар заряженным кастетом в бровь гадины решил всё.

Гигантская змея потерялась, моргнула и сбилась.

— АААА-ААА-А! — улучив момент, Дольче навалила контроля, и всё её маленькое войско ринулось в атаку.

На лице умирающей Гипногадюки, которую заживо пожирали жабы, я отчётливо видел гримасу удивления. И всё. Ничего там больше нет: ни злости, ни обиды, ни ярости. Даже неразумная тварь из трещины не смогла в тот день не преисполниться уважением к изобретательности отряда «Альта».

Ну и да.

Просто не могу сдержаться, чтобы не сказать этого вслух:

— Сожрали жабы гадюку…

* * *

Сперва Юля Ромашкина наконец-то обуздала живущую в ней зверюгу и стала полноценным бойцом группы «Альта». Почти сразу же за этим ей на счёт капнула внушительная сумма, которую Василий Иванович обещал отдать после практики, и не верить ему не было никаких причин.

Но едем дальше!

Не прошло полных суток, как в личное дело кадета Ромашки была внесена запись о закрытии первой в её жизни аномальной трещины. Ну а теперь ещё и вот это:

«Ты где?» — сообщение с номера Вани Хельсина, щедро приправленное смайликами и сердечками. И тут же второе: «Я соскучился».

Да-да-да, девушке попёрло сразу и по всем фронтам.

Жизнь стремительно налаживалась.

Хотелось улыбаться, смеяться и петь.

О последнем, кстати, позаботился Василий Иванович. На сей раз вместо обжираловки в кафе «У Алёшина» Скуф решил поощрить девушек походом в караоке-клуб. И пускай клуб был немножечко провинциальным, зато пустым.

Точнее, на спецобслуживании после звонка руководителя боевой группы. Но никто из альтушек об этом не догадывался и считал удачным совпадением.

Кроме группы «Альта» и обслуживающего персонала, здесь сейчас не было никого.

Самое то, чтобы развернулась даже самая робкая душа.

— … когда так страстно бирюзовым взглядом смотрит офицер! — закончила Ромашка.

Она почему-то считала эту песню ужасно романтической.

Девушка поклонилась хлопкам и весёлым улюлюканьям подруг, а затем плюхнулась на полукруглый диванчик и снова пропала в телефоне.

«Я тоже соскучилась».

И смайлик.

Но не сердечко! Для сердечек пока ещё рановато!

— Кому ты там строчишь? — заинтересовалась Дольче и чуть ли не на колени подруге залезла в попытке рассмотреть, что там у неё в телефоне происходит.

— Неважно.

— Важно! Мы вообще-то обязаны всем друг с другом делиться!

— Почему обязаны?

— Потому что! — Чертанова предприняла неудачную попытку отобрать телефон, однако руки у Ромашки всё-таки были длиннее. — Ну, Юль!