Скверна
Шрифт:
Она сообразила, что Наиэль ни слова не понял из их диалога. Это вернуло ей знакомое чувство преимущества. Она перевела сказанное Стефаном на имландский.
Наиэль фыркнул:
– Эмблинг ошибается. Мы совершенно не одно и то же.
Хирка перевела его слова Стефану.
– Он говорит, что они совсем не одинаковые. Он и тот, на кого ты охотишься.
– Откуда, черт его возьми, он может это знать, если он только что прибыл сюда, а?
Хирка посмотрела на Наиэля.
– Откуда ты знаешь?
Наиэль оскалил зубы.
– Си
Хирка и Стефан переглянулись. Эти слова были из языка, которого ни он, ни она не понимали. Наиэль посмотрел на Хирку и повторил на имландском:
– Он мой брат.
Прощание
Больница. Последний бастион людей. Врата в смерть, окруженные таким количеством суеверий, что люди не боятся попадать сюда. Практичное место. Техническое место. А для умирающих – храм. Разум они оставляют за его стенами, внутри есть место только для молитвы. Для бесполезной надежды на то, что все люди в белых халатах могут спасать.
Грааль шел по коридорам и принюхивался к жизням, которые вот-вот должны были завершиться. Все люди смертны, но они отрицают это с такой силой, что доходит до смешного. Если бы они знали, кто он такой и какая власть находится в его крови, они бы наступали друг другу на пятки, чтобы добраться до него. Никакая цена не покажется слишком высокой, когда твое время на исходе.
Он вошел в отделение, которое называли изолятором. Оптимистичное название для места, где в лучшем случае двери закрывали чаще, чем в других. Никто не предпринял попытки остановить его или спросить, куда он направляется. Грааль этого и не ждал.
Исак лежал в унылой палате в окружении аппаратов и шлангов. Технологии позволяют увидеть то, что люди не в состоянии разглядеть сами. На его голове была повязка, и Грааль учуял, что спасти Исака – нелегкая задача. Правда жаль. Он не любил вещи, пришедшие в негодность. Усилия должны вознаграждаться.
Грааль закрыл за собой дверь и подошел к кровати. Исак повернул голову. Медленно, как марионетка. Казалось, это причиняет ему боль. Глаза Исака посветлели, когда он увидел Грааля. Зрелище было бы трогательным, если бы любовь в его взгляде не была отравлена отчаянием.
– Грааль… – Исак попытался нащупать его руку. – Ты пришел.
– Да, я пришел, Исак.
Затем началось неизбежное. Извинения. Рассказы о том, что пошло не так. О том, в чем Исак был не виноват. Подробности. Исследования человеческого предательства. Молитва самому всепрощающему богу из всех: богу непредусмотренного.
Исак так и не понял, насколько важным было его задание, теперь это совершенно очевидно. Но у его проблемы нет решения. Мог ли человек, кому предстояло прожить каких-то восемьдесят
Самое удивительное в том, что со временем это становилось все труднее. Первые пару сотен лет объяснять людям, что важно, было легче. Хотя в те времена их жизни были в два раза короче.
Грааль не слушал Исака. Он уселся на стул рядом с кроватью и включил телевизор грязным пультом. Жаль, что они проглядели такой источник заразы. Он переключал каналы, пока не нашел программу новостей. Женщина с микрофоном стояла перед церковью. На заднем фоне мигали синие огни. Он приглушил звук, не в силах слушать.
Исак замолчал. Он знал, что произойдет дальше. Светлая челка прилипла к виску. Под глазами Исака образовались зеленые круги.
– Исак, что я сказал тебе перед тем, как ты ушел?
– Я пытался остановить его, но это было…
– Я произнес всего одно слово, Исак. Какое?
Исак сглотнул.
– Аккуратно.
Грааль закрыл глаза и прислушался к шороху аппаратов, к шуму легких Исака. Запах испорченного мяса и чистящих средств становился навязчивым.
– Я пытался, Грааль. Я пытался остановить его, но слишком поздно! Майк был дерьмовым выбором. Мы не хотели… Там не должно было… – слова с хрипом вылетали у него изо рта.
Грааль положил палец на его губы. Исак схватил его руку и втянул в себя его запах, как будто в нем находилось больше питательных веществ, чем в капельнице рядом с его кроватью. Хотя так оно и было.
– Аккуратно, Исак. Аккуратно! – Грааль встал. Он редко злился, он слишком долго жил, чтобы злиться. Но сейчас он был в ярости. Грааль ткнул в телевизионный экран:
– Аккуратно! Священник! Священник, мать и две ее дочери! Маленький ребенок! Истекли кровью в церкви посреди города! Праздник убийств! Жертвоприношение на день зимнего солнцестояния!
– У нас еще… есть время, мы можем…
Грааль снова сел. Взгляд его был направлен в пол. В гладкий, ядовито-зеленый линолеум.
– Я люблю детей. Я когда-нибудь говорил это, Исак? Дети – это будущее, как здесь говорят, но люди не понимают, что это значит. А я понимаю. И я люблю их. Мне надо было сказать тебе это, Исак?
Исак моргал каждый раз, когда слышал свое имя. Грааль сжал подлокотник. Дерево хрустнуло.
– Я люблю детей. А она до сих пор не у тебя, и ты не знаешь, где она. Отчаянное положение, Исак.
– Каплю, Грааль. Одну только каплю, и я обещаю! Она скоро будет у тебя! – Исак потянулся к нему. У него на пути оказался катетер, прикрепленный к руке, и силы покинули его. Грааль снял перчатки и вынул из кармана лист бумаги. Развернул его.
– Случается, я сам себе пишу, – сказал он. – В хорошие дни. Чтобы в плохие дни не забывать, что все не так, как кажется. Знаешь, что я написал здесь? Я написал, что совершать ошибки – это в человеческой природе. Что я должен прощать и быть терпеливым.