Скверная девчонка
Шрифт:
– Тогда ты остаешься тут.
– Черт побери, Гейб, – рассердилась Алекс. – Отпусти меня.
– Только после того, как ты мне все расскажешь.
– Это давняя история, и она уже не имеет никакого значения.
– Тогда почему ты до сих пор видишь кошмары и вдобавок ходишь во сне?
Она покачала головой:
– Я и так сделала все, что ты хотел. Я согласилась на твое предложение, и мы занимались любовью. Теперь ты согласись с моей просьбой.
– Меня не покидают мысли о том, что произошло той ночью. Я переживаю, Алекс. Пойми, я должен знать, что с тобой случилось и что тебя
– Не стоит это обсуждать, – отрезала она. – Забудь.
– Я бы с радостью, но не могу.
«Лучше все рассказать», – решила Алекс. Гейб обнял ее за плечи и прижал к себе, а она сидела, обхватив колени.
– Думаю, Лилли говорила, что в нашей семье я всегда была белой вороной.
– О чем-то таком она вроде упоминала.
– Ферма родителей никогда не приносила мало-мальски приличного дохода, и большую часть жизни мы провели в ужасной нищете. Были времена, когда не хватало денег на новую одежду, и мы были вынуждены носить чужие обноски, беря их в благотворительной организации. Брак моих родителей, судя по всему, был большой ошибкой. Они постоянно ругались не только из-за финансового положения семьи, но и из-за того, что отец постоянно изменял маме. Она бросала нас по меньшей мере три раза… В общем, не жизнь, а сплошная катастрофа. Лилли справлялась с этим по-своему и строила из себя идеальную леди несмотря ни на что. Я же перешла на темную сторону: пила, курила, связывалась с дурными компаниями, делала все, чтобы доказать, что я нисколько не страдаю.
– Лилли говорила, что ваши родители были очень далеки друг от друга. И теперь я понимаю почему.
– Да, и возможно, я принимала это слишком близко к сердцу. Для того чтобы мы с сестрой прилично выглядели на выпускном, мне пришлось стащить платья в универмаге… Я могла уходить из дому на всю ночь… А потом я познакомилась с Деймоном, главарем банды байкеров, и мы начали встречаться. Он казался мне сильным, сексуальным и очень мужественным.
– Ты встречалась с таким головорезом? – изумился Гейб. – Твой отец, должно быть, чуть не сошел с ума.
– Он запретил мне видеться с Деймоном, запирал меня дома, а я была только рада. Наконец-то я добилась внимания к своей персоне.
– На месте отца я приковал бы тебя наручниками к кровати.
– Наверное, он поступил бы так, если бы был уверен, что это сработает. Вместо этого отец выгнал меня из дому, и я переселилась к Деймону.
Гейбриел был шокирован. Он смотрел на Алекс так, словно она свалилась неизвестно откуда. Молодая женщина вздохнула:
– Конечно, это было безумие. Деймон торговал наркотиками, но умудрялся держать меня в стороне от дел, а я была наивной шестнадцатилетней дурочкой. Что я понимала в жизни?
– Тебе было всего шестнадцать лет? – ахнул Гейб.
Она кивнула и продолжила рассказ:
– Как-то раз мы с ним собрались в кино. Полицейские, должно быть, давно его подозревали. Нас задержали, как только мы вышли из дома. Потом они обыскали и дом, и машину. Под задним сиденьем копы нашли двухфунтовый пакет с героином. После этого нас доставили в участок. Им был нужен Деймон, и они попытались использовать меня, чтобы загнать его в угол. Меня пугали тюрьмой, если я не дам показаний. Заместитель шерифа, который допрашивал меня, также
Гейб ласково положил руку на ее колено.
– Это был он, да? Это он посмел распускать свои грязные руки?
Алекс кивнула:
– Я плакала и была очень напугана. Я умоляла его позволить мне позвонить отцу, но он продолжал задавать бесконечные вопросы.
– Вообще-то это противозаконно. Задержанные имеют право на один телефонный звонок.
– О чем ты говоришь, Гейб? Я выросла в Миссион-Хилл. Там не знают, что такое закон. – Алекс почувствовала, что вот-вот разрыдается. – Они были непреклонны. Деймон твердил им, что я ничего не знала о наркотиках и всяких его делишках, что я никакого отношения к этому не имею, но они не унимались. Была уже середина ночи, когда допрос закончился. Я снова спросила, можно ли мне позвонить отцу. И тогда заместитель шерифа сказал, что, если я буду себя хорошо с ним вести, он разрешит.
Лицо Гейбриела помрачнело.
– Я отказалась. Я боролась с ним. Я кричала. Он испугался, что кто-нибудь услышит мои вопли, и только тогда прекратил домогательства. – Слезы катились по щекам Алекс. А она никогда не плакала, вспоминая о тех событиях. – Я наконец смогла позвонить отцу. Он был очень зол. Я попросила его приехать за мной, а он поинтересовался, какого черта я не могу подождать до утра, пока он не выспится.
– Он посмел так сказать своей шестнадцатилетней дочери?
– Я заслужила такое отношение.
– Боже, Алекс, конечно же нет! – Гейб сжал ее плечи. – Максимум, что ты заслужила, – это хороший выговор. Как можно было оставить дочь на растерзание похотливым псам в полицейском участке?
Алекс опустила глаза:
– Я слишком далеко зашла тогда.
– Это не имеет значения. Ты – его ребенок. Ты нуждалась в защите! – воскликнул он. – Слава богу, что тебя не так-то просто сломить. У тебя сильный характер, Алекс.
– Ненавижу, когда меня жалеют. Я получила по заслугам.
– Ты была всего лишь неразумным ребенком! – возмутился Гейб.
– Ты не понимаешь. Я сама добилась того, что родители меня возненавидели. Я их не виню.
Его взгляд смягчился.
– Ты все же нуждалась в их любви, поддержке и заботе.
– Я не способна любить. Я всегда приносила людям страдания.
– А как же твоя сестра? – спросил Гейб. – Она – твоя опора и поддержка.
– Ей пришлось смириться и принять меня такой, какая я есть.
– Она любит тебя, вот в чем разница, Алекс. Когда люди любят, они стремятся оградить от беды своих любимых. Поверь в это, и тебе станет легче.
– Очень мило с твоей стороны пытаться уговорить меня, что еще не все потеряно, но довольно. Я сама могу разобраться, что к чему.
– Ты используешь это как оправдание самой себе. То же самое касается твоих утверждений насчет того, что ты не доверяешь мужчинам или что ты скверная девчонка. Гораздо проще придумать тысячу отговорок и надеть ворох масок, чем жить реальной жизнью. Не надо жалеть себя. Лучше снова довериться кому-нибудь и начать нормальные, здоровые отношения.
Алекс была готова взорваться.