Скверные девчонки. Книга 2
Шрифт:
Все наклонили головы, чувствуя неловкость от непривычки стоять в строгом, чинном ряду со сложенными руками, так как не были постоянными посетителями церкви, за исключением Александра, который привык к подобным церемониям в ледихилльском пасторате. Джулия представила, как посмеивалась бы Мэтти и как бы перешептывалась с ней, прикрывшись молитвенником, а Джулия чувствовала бы привычный запах ее духов «Коти» с легкой примесью сигаретного дыма.
Она закрыла глаза, удерживая в себе это воспоминание. Служба проходила в форме чтений из тех книг, которые Мэтти больше всего любила.
Затем пропели двадцать третий псалом, а потом гимн «Тот, кто будет достоин». Гимн выбрала сама Джулия. Они с Мэтти пели его когда-то вместе на Блик-роуд, две маленькие девочки, которые, прикрывшись листками с текстом, исподтишка толкали друг друга.
Потом, когда пели «Пилигрима», Джулия словно вновь увидела окружавших ее людей: Джона Дугласа и мерзкого старого Фрэнсиса Виллоубая, Джимми Проффита и другие лица, знакомые по фильмам и театру. Она вспомнила некоторых женщин из театральной студии Мэтти и среди прочих, с которыми она не была знакома. — Дорис и Аду и двух женщин среднего возраста, которые когда-то вместе с Мэтти работали в клубе Монти.
Все они пришли сюда, чтобы помянуть Мэтти, хотя в таких чинных ритуалах не было настоящих, живых воспоминаний о ней.
Джулия не могла вспомнить, чтобы Мэтти высказывала восхищение шекспировским сонетом, который так трогательно читала Крис Фредерикс. Все это было сделано лишь для того, чтобы собравшиеся здесь друзья Мэтти чувствовали, что они сделали для нее то, что было нужно, только ни один из них не мог сделать этого в нужный момент. Все они любили Мэтти. Она обладала особым даром внушать любовь, но этого оказалось недостаточно для ее собственного спасения.
С болью в сердце Джулия отвернулась, стараясь сбросить с себя тяжелые воспоминания. За прошедшее лето она поняла, что это чувство было бесполезным и разрушительным, но все же она не могла избавиться от мысли, что Мэтти любила ее больше всех этих людей, а она не смогла оказаться рядом с ней в критическую минуту.
Если бы только она поехала в Коппинз той ночью, вместо того, чтобы спать в объятиях Александра! Если бы… Но в этом слове не было ни утешения, ни смысла.
Стоя в переполненной церкви и слушая гимн их школьных лет, Джулия заново переживала утрату. Мэтти ушла, и какие бы почести ей ни воздавались, она ни единым звуком не откликнется на них.
Запели последний стих. Присутствовавшие уже подумывали о чашечке кофе, глотке спиртного и ланче и об оживленной суете за дверями церкви. Голоса зазвучали бодрее. Среди других голосов Джулия различала хорошо поставленный тенор Александра и сопрано Лили. По другую сторону от нее, низко опустив голову, стоял Феликс, а Вильям распевал, задрав вверх подбородок, с гордостью демонстрируя свою прекрасную память.
И вдруг, взглянув в противоположном направлении, куда через одно церковное окно падал свет, Джулия увидела белокурую голову Джоша.
Он пел, стоя среди группы людей из агентства, в которое приглашали Мэтти, чтобы рекламировать дезодоранты.
Джулия
Удивившись, Джулия приняла неизбежность их встречи. Джош всегда появлялся и исчезал с почти театральной неожиданностью. Когда-то это причиняло ей острую боль.
Джош тоже по-своему любил Мэтти. Он появился здесь, чтобы почтить ее, ставшую воспоминанием. В этом не было ничего удивительного, но Джулия почувствовала, как ее сердце забилось в груди.
Проследив за взглядом матери, Лили тоже посмотрела в ту сторону. В этот момент поминальная служба закончилась. Все опустились на колени, шурша юбками, чтобы принять благословение священника. Под заключительные звуки органа все поднялись на ноги и столпились у выхода. Начались приветствия, рукопожатия, а на улице, освещенной солнечным светом, слышались звуки поцелуев и даже звонкий смех. Толпа была похожа на прихожан, которые собрались на мрачное венчание, но затем оживились, предвкушая возможность выпить шампанского и посплетничать. Каждый ощущал восхитительное чувство своего бытия и расправлял плечи, наслаждаясь ярким солнечным днем. Но Джулия даже после лета, проведенного в Монтебелле наедине со своими воспоминаниями, все еще оплакивала Мэтти. Она поняла, что боль утраты останется с ней навсегда. Но сейчас, выйдя из церкви тесной толпой, приятели и коллеги, подруги, Джулия — все почувствовали облегчение.
Да, Мэтти и Митч умерли, но жизнь продолжается, а ее собственные возможности еще не реализованы. По лицу Джулии блуждала неопределенная улыбка, а глаза загадочно блестели из-под вуалетки.
Вдруг кто-то преградил ей путь, отрезав от толпы. Она подняла глаза и увидела Джоша. Слегка приподняв вуалетку, она подставила ему лицо, и он поцеловал уголки ее губ коротким дружеским поцелуем.
— Джош, что ты здесь делаешь?
Он был таким же, как прежде, только в его волосах уже появились серебряные нити. Она вспомнила, что именно она любила в нем, и безнадежно.
— Я был в Англии. И конечно же, узнал о смерти Мэтти. Прими мои соболезнования. — Он весьма официально выразил свое сочувствие, и Джулия кивнула. — Я увидел в газете заметку о поминовении и захотел прийти. Гарри Гильберт, если ты его помнишь, тоже хотел прийти, но он сейчас в госпитале. С ним худо. Он смотрел все фильмы с участием Мэтти, хотя не думаю, чтобы он когда-нибудь признался мне, почему. Он даже приезжал раз или два посмотреть на нее в Вест-Энд.
Джулия опять кивнула, вспомнив об идее Гарри Гильберта писать с Мэтти икону. Но сегодня это не казалось странным или нелепым.
— Я не знал, где тебя найти, — сказал Джош, — но подумал, что сегодня утром ты будешь здесь.
Она подняла на него глаза.
— Неужели ты все еще хотел найти меня, после всего?
— Хотел.
Она вспомнила дух одиночества в его горной хижине, промелькнули фрагменты их встреч. Но ничего не изменилось за двадцать лет. Джош был все такой же притягательный. Джулия прикоснулась рукой к его локтю.
— Посмотри, — сказала она, — это Лили. Ты бы догадался, что это моя дочь?