Сквозь бездну
Шрифт:
— На что я уж там надеюсь — моё дело.
— Не пытайся показаться глупее, чем ты есть, детка… Какое выражение лица! Сейчас ты у меня спросишь, с чего это вдруг тебе захочется нам помогать. Угадал?
— Ну, допустим.
— Поторговаться захотела?
— Хотелось бы.
— Дурочку из себя строишь? На фига мне разыгрывать этот спектакль? Ты наперёд знаешь, что я скажу, наперёд не сомневаешься, что вынуждена будешь согласиться. Я знаю всё то же самое. В чём смысл? Считай, что я всё тебе уже сказал, все угрозы озвучил, ты поразмыслила и согласилась. Сэкономим время для сна, еды и секса.
И я с невозмутимым видом устроился на постели.
Она помедлила, прежде чем отправиться выполнять мой приказ. Может быть, мне просто показалось, будто во взгляде демоницы на миг появилось уважение. Может, я просто готов был выдать желаемое за действительное. Но, как бы там ни было, впечатление, что Маша склонна покориться, создалось. Я ждал злобной искры в её глазах, которая выдала бы, что пленница готова ценой жизни погубить меня и всех моих людей. Не было искры.
Да, демоница запросто могла завести нас куда-нибудь в объятия плотоядного леса, в логовище дракона или в огненное море. Проконтролировать её я не смог бы, потому что местность не знал никто из шедших со мной, включая трудяг из обоза, местных обозных солдат и их командира.
Пыльная скалистая местность изобиловала дорожками и тропинками, горками и горушками, провалами и оврагами. Лабиринт в чистом виде, и карта, выданная мне, ни в коей мере не отражала реальной картины. Очень уж она была общей, где уж там мечтать о подробностях.
Зато Маша тыкала пальцем в нужный поворот с уверенностью местного жителя. Иногда она сопровождала свои жесты пояснениями: «Этот путь покороче, но похуже, этот подлиннее, но широкий и укатанный», и больше ничего, могущего показать её личное отношение к происходящему, только невозмутимое демоническое лицо и поджатые тоненькие губы.
Первые полчаса этого пути я нешуточно психовал внутри себя, в красках представляя, в каком неласковом месте мы можем закончить жизнь по милости моей пленницы. Ведь она наш враг, и желать нам может только зла! Изощрённая мстительность местным жителям свойственна в той же мере, что и людям. Но потом мне стало очевидно: терзания бесполезны. Не будь Машки, мы точно так же рисковали бы в каждый момент пути, потому что не знали бы наверняка, куда именно надо идти. Нам пришлось бы гадать и уповать на удачу. Точно так же, как теперь — на страх демоницы за собственную жизнь.
Изумило меня то, что ни Аканш, ни командир обоза не задавали мне вопросов по поводу Маши, не усомнились в разумности моего доверия ей. Ну ладно начальник снабженцев — его дело маленькое, он надзирает за погонщиками, следит, чтоб не стыбзили и не растеряли по оврагам материальные ценности, чтоб бойцы не бухали и не отвлекались от работы на отдых, мародёрство, охоту и развлечения. Но Аканш-то! Он прекрасно знает, кто такая Машка, представляет себе, насколько я малоопытен в обращении с пленными демонами. Но он держался бестревожно. И этого я не мог понять.
Однако прямо спрашивать опасался. Много ли я понимал в тонкостях имперской психологии? Может быть, заронив зерно сомнения, я спровоцирую панику, которая закончится катастрофой. К тому же мой личный престиж может рухнуть, а чем это чревато в боевой ситуации —
Мне трудно было совладать с собой и не показать изумления, когда, выбравшись вместе с обозом и отрядом из ущелья, я смог соотнести увиденное с картой и убедиться — лабиринт мы благополучно миновали, и до своих остаётся всего ничего. Маша стояла рядом с безмятежным видом. Этой ночью, уединившись с ней в закутке офицерской палатки, я с особенной страстью любил её, а она — меня. Мне впервые захотелось заглянуть в её мысли, узнать, почему она нас не предала — только ли из страха? — и почему так пылает сейчас.
Мою же страсть будоражило дикое и подавляющее ощущение. Это был отчасти отклик того страха смерти, что преследовал меня на всём пути по лабиринту, страха, который пробуждает особенно острый вкус к жизни. Никогда ещё секс не приносил мне такого удовольствия, но это удовольствие было злым, сродни чувству, сопутствующему победе над врагом. Я торжествовал над Машей, сумев добиться от неё повиновения, но в то же время помнил — это игра с огнём, в любой момент она может вонзить мне в спину кинжал. И неважно, в прямом ли смысле, или иносказательно.
Принимавший магические прибамбасы маг отпустил комплимент моим командирским способностям, а также умению оперативно и точно выполнять приказ — наибольшая похвала для любого военнослужащего имперца. Я, конечно, от гордости раздуваться не спешил, но осознал — благодаря Машке нам удалось доставить груз несколько раньше, чем ожидали. И раз так, видимо, это будет лишь первое поручение подобного рода в ряду подобных.
— Никто и не рассчитывал, что нам до конца войны удастся бить баклуши на задворках военного лагеря, — ответил мне Аканш. — А вариант сопровождать обозы, которые поважнее и поценнее запасов мяса и круп, может лишь радовать.
— А если это окажется не менее опасно, чем штурм крепости?
— Может оказаться, а может и не оказаться. Штурм же — всегда одинаково опасен. Да ладно, я не жалуюсь, — мой зам усмехнулся и изобразил бравый вид. — Война есть война, но обозы сопровождать — не какая-нибудь рутина или бесчестие. Чем больше магических штуковин мы в целости доставим на место, тем крепче будет наша артиллерия.
— Это любому дураку понятно. Вот только странно — почему именно нашей группе поручили сопровождать магическую дребедень? Я хочу знать, к чему мне надо готовиться. Если предполагаются магические кордоны, то где, почему, когда, какие? Много вопросов. Очень много. Что мне делать с ними, как обеспечить обозу и сопровождению проход сквозь них? Я ведь не знаю. Только крушить и умею.
— Сомневаюсь, что тебе стоит искать глубокий смысл там, где его нет. Готовится наступление и штурм, войска выдвигаются к переднему краю. Свободные силы, да так, чтоб были под рукой — только небольшие группы захвата. То есть мы.
Я пожал плечами.
— Ну, может быть, знаешь, я постоянно рядом с госпожой Солор, но о ходе войны и планируемых действиях знаю меньше, чем любой полевой командир. Он хоть свою часть знает. То, что имеет непосредственное отношение к его подразделению.