Сквозь фиолетовые глаза
Шрифт:
– Вытяни руки.
Сиреневые глаза мальчика светились подозрением, но он сделал то, что было велено.
– Закрой глаза.
И снова Кевин подчинился, сморщив рот в беспокойстве.
Артур подвесил платок над обращенными кверху ладонями мальчика.
– Теперь, Кевин, я хочу, чтобы ты проговорил алфавит. Продолжай проговаривать его снова и снова, что бы ни произошло. Не думай ни о чем другом и не останавливайся, пока я не скажу.
Веки Кевина дрожали от старания сосредоточиться, а может, и от страха.
– А-Б-В-Г-Д-Е-Ж-3-И-К-Л-М-Н-О-П...
Артур подождал, пока он торопливо, на
Буква "К" застряла у Кевина в горле. Его пальцы сомкнулись на платке, и голова дернулась вверх.
– Давай, Кевин, где алфавит? – спросил Артур. – Что идет после "К"?
Челюсти мальчика боролись с парализованными губами.
– Ммм... ммм...
– Да! Именно! Скажи это, Кевин!
– Ммм... ммм... ЭМММ!
– Да! А что после этого?
– Ннн... ннн... ЭННН!
– Хорошо! Продолжай дальше.
– ...О... Пее-ПЭЭЭЭ! К-к-КА!
С каждой буквой его заикание уменьшалось, и скоро он уже выдавал алфавит так же быстро, как и раньше. На его лице появилась широкая улыбка.
Артур забрал платок из рук Кевина.
– Вот, класс, как вы можете удержать мертвых людей от управления вашей жизнью.
Натали и другие дети посмотрели друг на друга с благоговением и восхищением. Все они потеряли минуты, часы и даже дни своих молодых жизней из-за душ, которые вселялись в них. Теперь этот учитель пообещал им спасение, способ использования собственного сознания...
Но Артур лгал, подумала Натали, осматривая бледный пол и пыльные резиновые коврики, валявшиеся в дальнем углу комнаты. Не каждую душу можно было так легко отвадить, как душу матери Артура. И, так или иначе, жизнью фиола всегда будут управлять мертвые.
Она оставила комнату и пошла дальше по коридору, заглядывая сквозь стекло каждой двери, мимо которой проходила. Здание занимало достаточно большую площадь; эта часть предназначалась для младших учеников, и каждый класс воскрешал в памяти очередное событие: интенсивные тренировки по утрам, за которыми следовали уроки математики, чтения, науки и истории после обеда. За первые два года она перешла от алфавитной мантры к более сложным ментальным дисциплинам, которые позволяли ей оставаться сознательным наблюдателем, когда она делилась телом с другой душой. Это была древняя техника, которая веками передавалась от фиола к фиолу.
В дальнем углу здания, где коридор поворачивал налево, Натали наткнулась на лазарет. Она толкнула одну из вращающихся двойных дверей, но не стала заходить внутрь. Оттуда, где она стояла, ей был виден стол для осмотра, окруженный полками, которые были забиты средствами первой помощи. Здесь школьный доктор и сестры перевязывали поцарапанные колени, делали прививки и даже фиксировали случайно сломанную конечность.
Когда Натали заглянула в дверной проем, в поле зрения оказались одинаковые парикмахерские кресла в противоположном конце комнаты. Ветке возле первого кресла располагался набор гребней, ножниц и электрических бритв. Рядом со вторым креслом стоял небольшой столик со сканером души и массивом безупречно сияющих стальных игл для набивания татуировок.
На тот день было назначено пятеро: три девочки и два мальчика. Все они скоро должны
– Больше никаких секущихся кончиков, – сказала Сильвия, слабо улыбнувшись.
– Да, – постаралась улыбнуться в ответ Натали. – И сэкономим кучу денег на кондиционере.
Она теребила прядь льняных волос, которые теперь струились по плечам. Девочка была самой младшей из пяти – ей было всего лишь двенадцать, а остальным по тринадцать. Это казалось несправедливостью.
Двери лазарета с громким стуком распахнулись, и в коридор ввалилась Сондра.
– Ну, парни, что вы думаете? – Сондра подпоясалась лентой и позировала перед ними, заносчиво задрав бритую голову. – Я великолепна, или как?
Мальчики, Эван и Форрест, присвистнули и захлопали в ладоши.
– Сексуальная конфетка! – одобрил Эван.
Сондра присела, заложив руки за голову. Еще час назад яркая брюнетка, она излучала естественную уверенность раннего цветка, ее развитая грудь выразительно выпячивалась под обтягивающим топиком.
Натали, которая носила бесформенные свободные футболки, чтобы скрыть факт, что ей нечего было прятать, отошла назад и надулась. Сондра вела себя так, будто все это тяжелое испытание было частью какой-то большой вечеринки; на самом деле, она вызвалась идти первой. Натали покосилась на крошечные пятнышки крови на голове Сондры, которые теперь засыхали, превращаясь в корочки. Неужели она действительно не придавала этому никакого значения?
– Натали? – Сестра открыла одну из дверей. – Мы тебя ждем.
Девочка закусила прядь волос, которую перебирала, и побрела в лазарет.
Эван улыбнулся ей, его глаза сияли под густыми черными бровями.
– Ты сможешь, Бу.
Она захихикала, когда он подбил остальных, и все стали выкрикивать слова поддержки:
– БУ! БУ! БУ!
Веселье не покидало ее до самого лазарета и испарилось перед вращающейся дверью.
Медсестра, приятная кареглазая женщина по имени Терри, направила ее к первому креслу.
– Садись.
Натали плюхнулась в кресло и постаралась расслабиться с помощью выравнивающей дыхание техники, которой она научилась на уроке йоги. Но она не могла оторвать глаз от Роба, медбрата, заметавшего в совок последние обрезки темных локонов Сондры. Школа пообещала всем им парики, сделанные из их собственных волос.
Роб отставил швабру и совок, одернул белую рубашку на пузе и засунул нейлоновую ткань ей под подбородок.
– Итак, какую прическу ты хочешь? – весело спросил он.
Очень смешно, подумала Натали. Сколько раз за последний век ты говорил это?
– На дюйм сзади, – невозмутимо ответила она.
Он, засмеявшись, достал из сетки ножницы. На это не потребовалось много времени: он заплел ее локоны в неаккуратные косы и отрезал их, потом положил толстые веревки волос на соседнюю стойку. Быстрое движение, шум – и голова Натали завибрировала от жужжания бритвы, удалявшей оставшиеся вихры. Пока Роб убирал щетину с помощью бритвы и крема для бритья, Натали смотрела на другое кресло, где доктор Крелл подготавливала свежую стерилизованную иглу для татуировки.