Сквозь круг стальных небес
Шрифт:
В какой-то момент колени профессора задрожали и начали подгибаться, но он сгруппировался, рухнув так, чтобы острые камни впились в спину чудища. То заверещало, забилось сильнее, гигантская рожа пихнула Курта лбом. Пасть твари широко, как у козодоя, раззявилась и острейшая пила зубов вгрызглась профессору в плечо. Казалось, что сейчас руку оторвут напрочь, но, похоже, страх пополам с отчаянием придал Химмелькнакеру сил. Кольцо рук сжалось, будто гидравлический пресс, уши Ричарда заполнил хруст костей и изо рта, носа, глаз твари брызнули красные струйки. Однако монстр еще не сдался. Противники катались из стороны в сторону, лягаясь, кусаясь, издавая возгласы, пыхтя.
Но сколь бы ни было
Видя это, Ричард понял, что пора кончать прохлаждаться. Озеро страха, плескавшееся в его груди, не высохло, но будто обледенело, и над ним закрутилась поземка злости.
— Ах ты зараза! — выкрикнул он, вскакивая. — Получай!
Аспирант в долю секунды очутился рядом с дерущимися. В его руках был обломок бетона, размером сравнимый чуть ли не с туловищем Дика. Похоже, отчаяние утроило его силы. Высоко подняв камень над головой, Ричард с силой обрушил его на затылок твари. Раздался звук, похожий на тот, когда бьешь по пустой бочке. Монстр лишь крепче впился клыками в профессора. От такого зрелища ярость в груди Лайонхарта взвилась сметающим все на своем пути вихрем. Раз за разом он поднимал камень и разил им чудовище до тех пор, пока этот обломок не развалился на несколько кусков. Тогда аспирант подхватил оброненную в начале драки палку и шарахнул ей чудище по голове. Крепкое дерево разломилось, образовав острый скол. С секунду поколебавшись, Лайонхарт с размаху, будто копье, всадил палку монстру под ребра. Вернее, туда, где под лохмотьями должен был находиться мягкий бок.
Гадина взвилась, и, мигом забыв о профессоре, хотела кинуться на Ричарда, но Курт все еще крепко держал ее. Лайонхарт, навалившись на импровизированное копье всем телом, почувствовал, что оно медленно, но верно погружается в чужую плоть. Раздались хлюпающие звуки, а потом еще один — будто лопнуло что-то мягкое — и обильно потекла кровь. Монстр задергался и совсем по-человечески застонал. Профессор обхватил врага еще ногами, а руками с силой крутанул верхнюю часть тела в сторону. Раздался противный хруст. Тем временем «копье» ушло в тело чудища на всю свою пятифутовую длину. Гадина еще трепыхалась, но это уже походило на предсмертные конвульсии.
— Присмотри за ней, я сейчас! — отпихнув монстра, сказал Химмелькнакер, поднимаясь.
— Но профессор, ваши раны! — воскликнул Ричард, испуганно переводя взгляд с еле живого чудища на грудь Химмелькнакера, превратившуюся в кровавое месиво.
Курт лишь отмахнулся. Пошатываясь, он проковылял к светлому прямоугольнику выхода и ввинтился туда. Стоило Лайонхарту остаться наедине с монстром, как вся его храбрость рассеялась, будто утренний туман. Забившись в дальний угол, он поминутно вздрагивал при каждом рывке и вздохе твари. А та, лежа в огромной луже крови, все еще боролась: скребла когтями пол, стонала, пыталась встать, но тут же падала. Красные глаза сверлили человека ненавидящим взглядом, жуткие клыки громко щелкали. Химмелькнакера не было всего минут десять-пятнадцать, но Ричарду это время показалось вечностью, полной дрожи в коленях, липкого холода за шиворотом и горячей сырости между ног.
Наконец появился Курт. Он нес два их рюкзака, грубо сшитые из кусков ткани и скрученных лиан, а раны он успел перевязать лоскутами рубашки. Швырнув рюкзаки в сторону, он вытянул нож — полосу железа, заточенную о камни и с узким концом, забитым в сухую деревяшку.
— Так, сейчас мы
Монстр брыкался, но Химмелькнакер оттянул его голову назад, обнажив шею. И в следующий миг неровный, с пятнами ржавчины клинок самодельного ножа вгрызся в неправдоподобно белую кожу. Раздался хруст и треск, брызнула кровь. Лезвие углублялось в плоть с трудом, не разрезая, а скорее разрывая ее, и чудище отчаянно брыкалось, но Курт был неумолим. Казалось, экзекуция доставляла ему удовольствие, и сейчас трудно было сказать, кто тут монстр. Просто поразительно, как изменился этот желчный, но вполне вроде бы миролюбивый человек. Желудок Ричарда скрутился узлом, он в отчаянии зажал рот ладонью, из его глаз покатились слезы. Но, тем не менее, он не смог отвести взгляд, пронаблюдав, как Химмелькнакер сперва отковырял чудищу голову, а потом, отшвырнув ту в сторону, отделил от тела конечности.
— А ничего так окорочка, — вертя в руках передние лапы твари, действительно похожие на птичьи, одобрил профессор. — Вы не находите? Пожарим их вечером!
Лайонхарт едва сдержал приступ тошноты. Он согнулся пополам, корчась в углу, будто дождевой червь.
— Но может, — слабым голосом выдавил он, — не стоит? Вдруг эта тварь ядовита?
— Nolite haec ineptias, iuvenis! [ «оставьте эти глупости, юноша» — лат.] Мясо оно и мясо, прожарим получше, до углей, и нормально будет. Или вам хватит травки? Имейте в виду, нам наверх еще долго карабкаться, без хорошей пищи околеешь по дороге!
— Но ведь…
— Никаких но! — глаза профессора зло сверкнули. Сейчас он, весь перемазанный кровью, огромный и мускулистый, казался настоящим демоном. — Лучше идите дров пособирайте!
— Да-да, сейчас!
Дик вскочил, заторопившись к ведшей на улицу дыре. Вроде бы, после этой драки ему впору было начать отпираться. Вдруг снаружи бродили твари еще похуже? Но он спешил убраться с глаз Химмелькнакера. Он реально не мог сказать, кто тут — настоящий монстр!
Файл 3. 10 ноября 3086 года. В лабиринте технических коридоров
Сколько миновало с тех пор, как робот-шар, подпрыгнув на самом высоком холмике, приземлился на выступ бетонной плиты? Не смотря на четкие показания датчиков казалось, что миновала целая вечность. Когда ты блуждаешь в рукотворном хаосе, пробираясь все выше, течение времени искажается. Его поток закручивается вокруг колонн, формирует запруды, застаивается в болотцах.
С тех пор как Кугель окунулся в белое море облаков, взобравшись по узкой лесенке, которая веткой плюща вилась вокруг огромной колонны, и вовсе ориентиры потерялись. Обычное зрение пасовало уже на расстоянии десяти метров, ведь любые детали плотно укутывало покрывало тумана. В других диапазонах было еще хуже: или досаждали помехи, или сканирующий луч поглощался вездесущим бетоном, или путник оказывался среди круговерти призрачных образов. Сложно было отличить, где реальные линии и поверхности, а где — химеры. Быть может, то призраки давно умерших заблудились тут, и, утомленные однообразием и скукой, подшучивают над незваным гостем?
Вообще идея насчет призраков была не лишена смысла. Чужое присутствие явно ощущалось, давило на каждом шагу. Тут, на высоте неизвестно скольких километров над поселком стало гораздо светлее, а потому кроме грибов и лишайников появилось немало зелени. Помимо цеплявшихся тут и там за трещины и выбоины трав и кустарников, не говоря уж про целые поляны мхов, Кугель встречал и иные следы жизни. И нет, то не трупы небольших животных — эти не были редкостью. Иногда попадались человеческие кости!