Сквозь огонь и воду
Шрифт:
Ахмат слушал рассуждения Шамиля и Руслана и рисовал на бумаге план места происшествия.
– Вы часто встречали на дороге машины? – внезапно спросил он.
– Реже, чем в Москве, – усмехнулся Шамиль.
– Если две машины встретились в пустыне, то это уже не случайность. Не нравится мне “фольксваген”, оказавшийся на дороге нашего броневика.
– Он гуманитарку вез, – махнул рукой Шамиль. – И скорее всего просто попал под замес. На кой черт владельцу понадобилось набивать автобус под завязку, если он собрался грабить.
– Не знаю, –
– Дорога дальняя, а получается, что в “фольксвагене” был только один человек. В дальний переезд отправляются двое. Где второй?
– Поищи на дне пропасти. Я думаю, что милиция туда заглядывала лишь сверху. Этот другой, которого мы еще не знаем, мог уйти с деньгами.
– Пешком, – вставил Руслан.
– Не думаю, когда денег много, можно придумать способ их транспортировки.
– Куда они ехали?
– Это я могу сказать точно. В детский дом в Гудауте. Даже если бы милицейский майор не сказал мне этого, то стоило взглянуть на груз.
– Единственный способ вновь наладить отношения с москвичами – это найти деньги. Шамиль поднялся из-за стола.
– Руслан, ты снова остаешься с деньгами, мы поедем. Если через неделю мы не отыщем деньги и того, кто их увел, на московском проекте можно ставить крест.
– Никогда не любил ни детских домов, ни их воспитанников, – проговорил Ахмат, садясь в джип.
– Никто не заставляет тебя их любить. Пожилая русская женщина шарахнулась в сторону, когда возле нее притормозил огромный джип.
– Извините, пожалуйста, – елейным голосом осведомился Шамиль, – где здесь детский дом?
Женщина с сомнением посмотрела на холеного чеченца, он мало походил на человека, решившего помочь детскому дому.
– Если нам по дороге, могу подвезти, – улыбнулся Шамиль.
Женщина, успевшая сегодня пройти пять километров пешком, решила, что сам Бог послал ей машину.
– Садитесь, – Ахмат подвинулся, и женщина устроилась рядом с ним на заднем сиденье.
Она впервые ехала в такой шикарной машине. Раньше ей казалось, что внутреннее убранство подобных автомобилей составляют красный бархат и золотая бахрома. А тут – серая и черная гамма, полная строгость и никаких излишеств. Исправно работал кондиционер, прохладный воздух заставил женщину успокоиться.
– Куда теперь? – поинтересовался Шамиль перед перекрестком.
– Направо, милок, – женщина впервые в жизни назвала кавказца “милок”. Таким располагающим к себе казался ей теперь Шамиль. – Вы по какому делу в детский дом? – спросила женщина.
Шамиль и Ахмат переглянулись.
– Помочь хотим, не первый раз приезжаем в Гудауту, а времени все как-то не находилось в детский дом наведаться.
– Вчера такое случилось, – всплеснула руками женщина, – может, вы и слышали, машину на дороге расстреляли. Уж и войны вроде нет, а оружие по рукам разошлось. Вот и стреляют.
– Слыхал. Говорят, будто это грузинские партизаны сделали.
– Нет, не они, – тут же возразила женщина. – Ограбить еще они могли,
– Милок… – пробурчал Шамиль, захлопывая дверцу.
– Она дура, – подытожил Ахмат.
– Может быть. Но не это меня интересует. Притормаживая на резких поворотах, Шамиль доехал до самого детского дома.
Давно не крашенный бетонный забор, ворота, сваренные из водопроводных труб, перегораживали густо поросшую травой дорогу.
– Пусто, – сказал Ахмат, выходя из машины, и подергал навесной замок на ржавой цепи, – может, там никого нет и никогда не было?
– Сейчас появятся, – Шамиль коротко просигналил.
Как из-под земли, у ворот возникли двое коротко стриженных мальчишек. Разинув рты от изумления, они смотрели на дорогой джип.
– Эй, пацаны, начальник какой-нибудь у вас есть? Или вы сами по себе живете?
– Есть, – с достоинством отвечал старший мальчик. – Дядя Федор.
– Ну так вот, сгоняй и позови дядю Федора. Разговор к нему есть.
– Что мне за это будет?
– Ты посмотри, – восхитился Шамиль, – каков нахал! Старший его просит, а он деньги требует.
– Я не деньги прошу, – с обидой произнес мальчишка. – Мне бы поесть чего-нибудь – вкусного.
Шамиль вернулся к машине, порылся в перчаточном ящике и сжал в кулаке две упаковки жевательной резинки.
– На, – и он подбросил упаковки высоко, чтобы те перелетели ворота.
Мальчишки изловчились и поймали жвачку в воздухе.
– А теперь бегите, зовите дядю Федора. Шамиль присел на широкий бампер джипа, закурил.
– Заторможенные они здесь, в Гудауте. Вряд ли мы тут чего-нибудь добьемся, – вздохнул Ахмат. – А пока мы стоим на месте, наши деньги могут уйти далеко.
– Ты знаешь, в какой стороне их искать?
– Нет.
– Ну так вот жди дядю Федора. Кажется, он идет.
Мальчишки застали дядю Федора врасплох. Директор копался на огороде, одетый по-домашнему, в синее выцветшее трико с вытянутыми коленями и в неизвестно каким чудом сохранившуюся салатовую майку-соколку. Голову ему прикрывал от солнца носовой платок с завязанными на узелки уголками.
– Там машина приехала, блеск! Вас просят.
Двое крутых…
Дядя Федор воткнул в землю лопату и посмотрел на грязные ладони.
– Вас просят, – напомнил мальчишка.
– Подождут, – директор детского дома с достоинством прошел в дверь своего кабинета.
Он переодевался, страшно торопясь, боялся, что богатые посетители уедут, но выйти к ним в выцветшем физкультурном трико не мог себе позволить. Директор обязан всегда выглядеть соответствующим образом. На такой случай в кабинете был припасен белый костюм, сшитый в восемьдесят первом году.