Сквозь Паутину Лжи
Шрифт:
Здесь, в тылу, даже воздух кажется слаще и чище, не отравленный удушливой тяжестью близкой угрозы. И все же порой на глаза попадаются зловещие приметы — увядающие деревья, пожухлая трава и иссушенные клочки земли, более уместные в бескрайних степях или безжизненных пустошах. Эти картины словно возвращают меня на испепеленные поля сражений.
Я чувствую, как сама почва родной Империи начинает пропитываться скверной, источаемой полчищами демонов. Она страдает и стенает. Погружая корни своего естества в глубины земли, я обретаю подтверждение мрачным догадкам.
В немногочисленных деревнях и крохотных городках я ненадолго останавливаюсь, дабы подкрепиться в местных харчевнях. Желудок настойчиво требует чего-то посущественнее вяленого мяса и сухарей, и я не вправе ему отказать. Заодно удается разузнать последние новости и слухи.
Здешним жителям приходится нелегко. Бежать им некуда, да и незачем — те, кто жаждал покинуть родные места, давно уже это сделали. Население поредело, но оставшимся приходится нести на своих плечах все тяготы войны. Бремя снабжения армии ложится на эти земли особенно тяжким грузом.
До моих ушей даже доходят истории о бесчинствах некоторых солдат. Впрочем, я знаю, что государь решительно взялся за очищение рядов от предателей и изменников по всей Империи. Хочется верить, что это принесет порядок и в войска. Будь эти провинившиеся вояки здесь, я бы лично преподал им урок дисциплины, но сейчас все резервы стягиваются к Черным Горам. Владыка готовит решающий поход против полчищ демонов.
Шанчу намного крупнее всех виденных прежде селений. Похоже, многие из тех, кто покинул родные места, осели здесь. А кто-то, быть может, пустился дальше по реке в поисках нового дома — вплоть до самой столицы.
Я неспешно брожу по людным улицам портового города. Несмотря на обилие народа, отголоски войны то и дело звучат в обрывках разговоров. Впрочем, большинство поглощено своими повседневными заботами.
Проходя мимо доски объявлений, невольно цепляюсь взглядом за потрёпанную листовку с портретом человека, удивительно похожего на меня самого. Угрюмая и неумело нарисованная физиономия глядит искоса, будто художник намеренно пытался придать ей устрашающий вид, но вместо этого вышло нечто уродливое.
А почему меня разыскивает стража?..
Воспоминание резко обретает чёткость, демонстрируя залитого кровью пожилого мужчину.
Правильно, я же нагрешил, когда убил того мздоимца-чиновника Харисса в столице… Он приворовывал средства, направленные на снабжение доблестных Теней. Импульсивность, даже глупость, но я не смог пройти мимо. Заставил его ответить за всё, и вот результат… К счастью, после нашего откровенного разговора государь обещал снять с меня все обвинения. Нужно только выполнить его поручение, делом доказав, что я достоин прощения.
Рядом с доской обнаруживается таверна, а возле нее — шумный забулдыга крайне сомнительного вида, чей запах ничуть не уступает
Их длинные одежды искусно разрезаны в нужных местах, позволяя как скрыть, так и продемонстрировать отдельные элементы внешности — явно, чтобы набить себе цену. Этот прием выдает в них жриц продажной любви. Впрочем, даже они не заслуживают столь назойливого общества.
— Да говорю же, есть у меня деньги! — выпивоха старательно обшаривает карманы, не пропуская ни единого. — Щас, девки, погодите! Я хорошо заплачу!
— Эй, приятель, — окликаю я его, приближаясь с листовкой, зажатой в моей руке.
Бродяга оборачивается, мигом ощетиниваясь.
— Это ты мне, оборванец?! — угрожающе стискивает он кулаки.
Да уж. «Голодный тигр смеётся над тощим волком», как говорила моя матушка.
На себя бы посмотрел для начала.
— Уважаемый, — улыбаюсь я, изо всех сил стараясь дышать пореже.
Амбре, исходящее от собеседника, крепчает с каждым моим шагом, и это отнюдь не аромат полевых цветов.
— Ответь на пару вопросов, а я подкину монет.
Для пущей убедительности многозначительно похлопываю по увесистому кошелю на поясе. Большую часть денег я предусмотрительно спрятал в кольцо-хранилище, оставив лишь самую малость.
— А, вон оно че, — расплывается гуляка в довольной ухмылке. — Чего надо-то? Я тут местный, меня многие знают. Баном кличут. А ты сам-то кто будешь? Чего хотел?
Небрежно роняю какое-то простецкое имя, автоматически закрепляя его в памяти.
— Ясно. Так чего хотел-то? — не унимается он.
Молча протягиваю ему смятую листовку, а сам отворачиваюсь, лишь краем глаза следя за реакцией. Женщинам тем временем жестом показываю, мол, проваливайте. Те только рады такому повороту. Напоследок стрельнув в меня многообещающими взглядами, ночные бабочки тут же испаряются.
— Кто это? — звучит мой вопрос, едва они скрываются из виду.
Цель простая — понять, насколько хорошо моё имя засветилось в окрестных землях, и что известно горожанам.
— А, дык это ж какой-то бандит, — хмыкает Бан. — Глянь, даже цена за его голову назначена. Ну чё, помог я твоему делу, так это… не забудь задобрить, — тянет он свободную руку за наградой.
Я чуть выпускаю свою ауру, подходя ближе. Нависаю над забулдыгой, меряя его совсем иным взглядом. Слов не требуется — Бан мигом меняет тон, с опаской пятясь назад.
— Прошу прощения. Вы ж это… из практиков, — кланяется он, разве что не распластываясь ниц. — Тот парень на листовке вроде как из столицы, лиходей знатный. Говорят, шороху навел будь здоров. Чинушу какого-то лютым образом прикончил, вот и объявили в розыск. Но то уже старые вести. Намедни глашатай объявлял, что изловили его, наконец. Стражники все листовки пооборвали, а эта, видать, затерялась меж других бумаг. Господин, а вы, часом, не по его душу?