Сквозь Пекло

Асеева Елена Александровна

— Ах, шатун, он такой, — отозвался Святозар, рассердившись не на шутку так, что голос его гневливо дрогнул и лицо исказилось от волнения. — Да, как он посмел… Ох! же я ему устрою… вот же оболтус… оболтус… — и он порывисто снял с табурета больную ногу подавшись весь вперед, словно собираясь не мешкая направиться к брату в покои.

— Сынок, ты, чего? — беспокойно поспрашал правитель, увидев, как покраснел наследник.

— Да, как же чего, отец… — взволнованно произнес Святозар. — Приходит, на днях ко мне Тур и говорит: «Брат, погляди шкура совсем плохая,

совсем облезла, даже магия доброжила не помогает». Ну, я у него и спросил: "А я то тут причем?» А он, отец, отвечает, что ему де доброжил сказал, что я знаю заговор, который прочитав и надев даже негодную шкуру, можно стать не отличимым от зверя. «Святозар, скажи мне этот заговор, скажи. Стыдно, брат в этой шкуре перед девами выходить», — просил он меня. Но разве я думал, отец, что он вот так чудить начнет.

— Ну, ничего, ничего, мальчик мой, — заметил правитель, спокойным голосом, стараясь остудить разгоряченного Святозара. — Ты только не тревожься, да ногу протяни к огню.

— Отец, а где он сейчас? — спросил Святозар, да как и велел правитель положил ногу на табурет, немного поморщившись.

— Чего у тебя нога разболелась? — отвечая вопросом на вопрос, молвил правитель.

— Нет, нет, отец, нога не болит, это я рассержен очень на Тура, — добавил наследник и торопливо качнул головой желая успокоить Ярила.

— А, ну, хорошо, что не болит…,- вздохнув, протянул правитель. Он сызнова поднялся с сиденья, взял кочергу, приткнутую к стене, да загнутым ее концом перевернул внутри левого камина полена не желающие разгораться. — Я бы тоже хотел его увидеть, сынок. Утром, как только ушел Братиша, я послал к нему Осьмушу. Тот погодя пришел, говорит, что не добудился — спит мол. Я послал Осьмушу в обед, он вернувшись, доложил, что не добудился — спит. Ну, а к вечеру я пошел сам. Да только его шалопая и след уже простыл. Я в коридоре встретил Осьмушу, спрашиваю, где Тур, а он плечами пожимает, не ведаю мол, наверно на гулянье уехал.

— То же мне, отец, нашел, кого посылать за Туром… Осьмушу….Он же хоть и слуга Тура, а такой же шалопай…,- негодующе пробухтел Святозар и как допрежь того правитель, крепко обхватил пальцами покатые края ручек на своем сиденье. — Послал бы Борща или Вячко, это робята серьезные, а этот Осьмуша…

— Хороший он отрок, хороший, — заступаясь за слугу, сказал правитель, пошерудив угли и в другом камине. — Трудолюбивый, исполнительный, ну, а шалопай это так по юности, это пройдет… Вот же у Борща прошло, как женился на внучке Сенича Умиле, так и у Осьмуше пройдет.

— У Борща, — торопливо вступился за слугу наследник. — Оно то и было, что один раз. Да, и потом, я говорю о другом, отец. Он этот Осьмуша, сам, где поозорничать первым горазд. И я уверен, именно потому и Тура все время прикрывает…

— Ах, ты, мой мудрый сынок, да ты думаешь я, что ли не вижу этих сорванцов? — по-доброму улыбаясь вопросил правитель да прикрыв дверцы кочергой, подошел к сиденью сына и поднял его чашу.

— Отец, не надо, я сам унесу, — поспешно сказал наследник, намереваясь встать.

— Сиди,

сиди спокойно. Тебе сбитня еще налить? — поспрашал правитель, направляя свою поступь к столу.

— Нет, отец, спасибо, — ответил Святозар, наново опускаясь на сиденье. — Знаешь, что, отец, давай я завтра приду в гридницу, и пошлем за Туром Вячко. Да вместе с ним серьезно поговорим о всех его проделках.

— Ну, нет, ты, начнешь говорить, переволнуешься еще, — возвращаясь с полными чашами сбитня, и подавая сыну одну из них, молвил правитель. — На, вот, попей лучше. Не надо, чтобы ты волновался, перед обрядом.

— Отец, даю слово, я не буду тревожиться, поверь мне, — принимая чашу и делая большой глоток, отметил наследник. — Но с Туром надо поговорить. Знаешь, почему он над Братишей такое творит?

— Нет, мальчик мой, не знаю, — удобно располагаясь на сиденье, и повернув голову к сыну, ответил правитель.

— А, потому, отец, что на маслянице Братиша тебе ухо разбил, — пояснил Святозар и отпил из чаши сбитня.

— Ну, это бывает, все же мы бились стенка на стенку, — благодушно улыбнувшись, отозвался правитель, все еще не отводя глаз от лица сына.

— Тур, очень тебя любит, отец, — с нежностью глянув на правителя, произнес Святозар. — Очень сильно, и он не может когда тебя кто-либо и как-либо обидит. Он с детства такой, весьма он в этом светлый юноша…. Знаешь, я тогда на маслянице, как увидел, что у тебя кровь хлещет, тоже хотел…

— Ухо разбить Братише? — усмехаясь, вопросил правитель. — Я, сынок, и тебя, и Тура понимаю, вы мне тоже очень дороги. Но согласись, это не значит, что так можно шалить.

— Ну, оно само собой, — закивал головой Святозар. — Тогда, значит так, и порешим, позовем Тура и поговорим. И вот еще, что, завтра за мной приедет Храбр, так мы его тоже позовем, чтобы он своего шалопая ученика поругал.

— Да, сынок, может ты и прав, может так и стоит поступить, но уж сделаем это после обряда, — не соглашаясь изрек правитель, и, задумавшись, начал пить сбитень маленькими глотками.

— Отец, после обряда, мне точно будет не до этого, потому как нога замерзнет и мне придется ее отогревать так, что поговорить надо с утра, — настойчиво сказал Святозар, наблюдая как пляшет огонь в камине поедая дерево. — Отец, ты только прикажи слугам затопить баню лишь мы с Любавой и Храбром уедим, хорошо?

— Конечно, мальчик мой, не тревожься. К твоему возвращению баня будет готова, — правитель замолчал. Однако немного погодя с беспокойством в голосе спросил, — сынок, а тебе не кажется, что Любава вроде, как приболела?

Святозар перевел взгляд с огня на правителя и также негромко ответил:

— Я спрашивал у нее, отец, но она говорит, все хорошо, не тревожься, я здорова. А, ты, значит, отец, тоже заметил? И ты тоже думаешь, она захворала? — беспокойно добавил наследник.

— Ну, чего ты сразу, взъерепенился? — недовольно поморщившись, произнес правитель. — Раз она сказала, что здорова, значит так и есть. Прекрати волноваться всякий раз, как у тебя, что не спросишь.