Сквозь Пекло
Шрифт:
— А, что ты Яронегу в воде говорил? — спросил Храбр наблюдающий за тем, как Стоян укрывал больную ногу стеганным, теплым укрывалом.
— Это мой дар, — произнес наследник. — Этот дар будет оберегать его жизнь, покуда жив я… Так всегда то, что ты создал магией живет лишь пока жив ты. — Святозар замолчал, глубоко вздохнул и взглянул на лазурно сияющую поверхность проруби, где очередной божатый отец, нырял со своим сыном под воду. — Ну, а когда я умру, изумруды обернутся в синие сапфиры, и Яронег, и все кругом узнают, что…
— Замолчи, замолчи, замолчи, — закричала сзади Любава и поцеловав
Храбр зыркнул на влюбленных и довольно хмыкнув отошел в сторону. И в тот самый морг, когда затихла Любава прижавшись к Святозару грудью и животом, он внезапно почувствовал, как из чрева жены пошло необыкновенное тепло, наполнявшую ее светлой и чистой, новой жизнью. И немедля Святозар услышал прилетевший из далекой дали тихий, родной шепот ДажьБога: «Надежда…это и есть надежда, для твоего отца… А теперь иди по пути, который я тебе указал, мальчик мой!»
Наследник вздрогнул всем телом, отстранился от Любавы и удивленно-радостно посмотрел в ее зеленые глаза.
— Ты, чего, Святозарик? — встревоженным голосом поспрашала она.
— Ты ждешь, дитя? — шепнул ей наследник.
Любава вся зарделась, оглянулась по сторонам, и, увидев, что их никто не слышит, поправила на голове пуховой платок да тихим голосом ответила:
— Да.
— Почему, ты не говорила? — уже чуть громче, не в силах скрыть своей радости вопросил Святозар.
— Потом скажу, потом… дома поговорим, — пояснила Любава и смущаясь, торопливо, отошла от мужа.
Святозар воззрился вслед жене, и неожиданно ему стало так тяжело…будто внутри него душа сжалась в маленький комочек. Вот, оказывается, о какой надежде говорил ДажьБог. Надежда это сын Святозара, продолжение его рода и рода его отца. Это вечная жизнь, которая никогда не сможет прерваться. Но именно из-за этого и стало так тяжело наследнику. Значит, придется ему покинуть Любаву, и не увидеть, как наливается она красотой новой жизни, а может, не удастся увидеть рождение сына. Не удастся прижать к себе, это маленькое и светлое счастье, оное продолжит род первого восурского человека на земле. Святозар надсадно вздохнул, а вернувшийся к нему Храбр, беспокойным взором осмотрев его с ног до головы, спросил:
— Ты, чего Святозар? Тебе не хорошо?
— Уж, я и не знаю, как ответить Храбр. Вроде хорошо, а вроде и нет, — изрек задумчиво наследник. И устремив взгляд в высокое, зимнее, холодное небо, тихо добавил, — путь мой только, что начался.
Глава девятая
Святозар вернулся с обряда в каком-то неясном состоянии, и сам толком не понимая рад он или не рад тому, что, наконец, узнал про обещанную ДажьБогом надежду и начинающийся новый путь. Борщ и Вячко помогли дойти наследнику до бани, и, устроившись на верхний полок, он дюже долго лежал там, согревая свою ногу и осмысливая, что теперь ему предстоит обязательно найти заговор и поговорить с отцом.
Утром следующего дня Святозар за трапезой в белой столовой попросил правителя побеседовать с ним в гриднице, сразу после завтрака. Когда отец вошел в общий зал, то увидел,
— Мальчик мой, ты, чего меня звал? — подходя ближе к Святозару, встревожено спросил правитель.
— Хотел поговорить, отец, — ответил наследник отрывая свой взор от ядренистого огня. — Только давай с тобой присядем, потому как разговор наш может затянуться.
Правитель кивнул головой, и, подойдя к столу, сел на лавку. Святозар также не мешкая направился следом за отцом и опустился на лавку напротив него. Он положил руки на столешницу и принялся крутить ярко-полыхающий белым светом перстень, дар царя Альма, так как делал это всегда когда волновался, словно набираясь от того волшебного подарка сил и спокойствия.
— Отец, — начал немного погодя, Святозар. — Помнишь, когда я узнал, что умерла Дарена, и поехал к Искрену, чтобы отвезти духов… Я приехал и рассказал тебе мой разговор с баенником, о том как умерла моя дочь, как пришел ДажьБог похоронил ее и оставил мне весть.
— Да, сын, я помню твой сказ, а, что? — удивленно вопросил правитель.
— Тогда, чтобы не тревожить тебя, отец, я не рассказал всего того, что поведал мне баенник. — Святозар перестал крутить перстень, поднял глаза от перстня, посмотрел на правителя и продолжил, — ДажьБог оставил мне весть, и она звучит вот как: «Путь твой еще не пройден, он очень долог и труден, но ты должен идти по нему вперед туда, куда я указал». Вчера отец, я узнал, что Любава ждет дитя. Я только провел обряд божатия, и жена моя прижалась ко мне… И тогда я почувствовал внутри нее новую жизнь, а затем услышал голос ДажьБога: «Надежда это и есть надежда, для твоего отца… А теперь иди по пути, который я тебе указал, мальчик мой!» Отец, ты понимаешь о какой надежде, говорил ДажьБог, и надеюсь, ты понимаешь о каком пути, он говорит.
С каждым словом Святозара лицо правителя становилось все мрачнее и мрачнее, и даже известие о том, что Любава ждет дитя, лишь на миг прояснили его чело, но посем оно сызнова потемнело. Ярил нахмурил лоб. Свел брови так, что между ними залегли две морщинки и такие же глубокие борозды испещрили лоб в горизонтальном направлении, и не глядя на сына, весьма гневно поспрашал:
— А, ДажьБог, не указал, как ты сможешь добраться до Пекла? Потому что на одной ноге, ты вряд ли сможешь дойти до дверей гридницы, а уж до Пекла и говорить не стоит.
— Отец, я же говорю серьезно…,- проронил Святозар.
Однако правитель внезапно сжал кулаки и с такой силой стукнул по столу, что наследник подпрыгнул на лавке. Он резко поднял, до этого опущенную, голову негодующе зыркнул на сына, и, повысив голос, почти прокричал:
— Ты, сколько намерен меня мучить, сколько? Объясни мне, Святозар… До каких пор, ты будешь мне об этом говорить. Ты, что не понимаешь, что я люблю Долу… люблю… Что стоит мне подумать, где она, у меня сразу внутри начинает все болеть… Если бы я знал или мог ей помочь… А, ты, ты… зачем меня мучаешь, — правитель свел зубы так, что послышался неприятный скрип. — Путь тебе указали, да какой путь, ты ходить не можешь, не можешь…