Сквозь пространство и время
Шрифт:
– Я понимаю необходимость для тебя вернуться в твой мир, в твое время, – сказала она. – И помогу тебе всем, что в моих силах.
Она не добавила, что видение частиц его существа, разбросанных во Вселенной из-за недостатка энергии, было для нее невыносимо.
Старбак долго, внимательно изучал ее. Внутри его бушевали противоречивые чувства.
Уйти. Остаться. Долг. Любовь. Семья. Черити.
Разум воевал с чувствами, сознание сражалось с его новообретенным сердцем.
Ему хотелось пообещать, что он вернется, но он не мог. Его
Она улыбалась, но губы ее дрожали, а угрожавшие пролиться слезы затуманили глаза такой болью, которая показалась Старбаку гораздо хуже любой телесной раны.
Одинокая слезинка скатилась по ее щеке. Старбак нежно смахнул ее, и Черити задохнулась от всхлипа.
– Я больше не хочу говорить, – ломким, прерывистым голосом произнесла она. В поднятом к нему лице светилась вся любовь, что она испытывала к этому человеку. – Люби меня, Старбак. – Сейчас ее не волновало, насколько унизительно звучала ее просьба: в этот миг она могла бы молить его на коленях.
Старбаку не требовалось повторного приглашения.
Рука в руке они прошли в спальню. И хотя это казалось ей невероятным, но на этот раз страсть их разгорелась еще сильнее, еще ненасытнее.
Но позже, как будто по взаимному молчаливому соглашению, они замедлили темп. Как будто оба знали, что вместе в последний раз в жизни, и хотели, чтобы воспоминание об этих мгновениях осталось с ними навсегда.
Не было ни слов любви, ни горячих, порывистых обещаний. Лишь тихие вздохи и бессвязный шепот. Они говорили прикосновениями, нежными ласками губ и рук.
На горизонте выкатился шар зимнего солнца, рассеивая туман и окрашивая их тела зыбкими, мерцающими красками. Черити ощущала, как пробегают по ее телу его ладони, как ласкает кожу его теплое дыхание.
– Сделаешь кое-что для меня? – шепнула она. Его губы прильнули к ее.
– Все что угодно.
Они оба знали, что это не совсем правда.
– Покажи мне, как бы ты занимался любовью на Сарнии.
Пораженный, Старбак приподнялся на локте.
– Тебе не понравится.
– Откуда ты знаешь? Ты же не пробовал.
– Любовь на Сарнии совсем не так захватывающа, – возражал Старбак. Его плоть жаждала еще раз оказаться в ее шелковом тепле; чисто умственный сексуальный опыт, всегда его удовлетворявший, в сравнении с этим бледнел.
– Ну пожалуйста. – Она пробежала пальцами по его груди и одарила его чувственной, соблазнительной улыбкой. – Всего разок.
Разве мог он хоть в чем-нибудь отказать этой женщине!.. Старбак был благодарен, что благородство не позволило ей попросить его остаться на Касл-Маунтин. Потому что стоило ей всего лишь высказать такую просьбу и взглянуть на него своими невероятными синими глазами – и он больше не увидел бы Сарнии.
– Хорошо. Только не говори, что я тебя не предупреждал. – Он вознаградил себя еще одним долгим, сладким поцелуем и добавил: – Нам нужно опуститься на колени друг напротив друга.
– На кровати? Или же на полу лучше?
Старбак
– Полагаю, на полу будет удобнее, – согласился он.
– А как вы это делаете на Сарнии?
– На тонкой подстилке на полу.
– Значит, этот коврик подойдет. – Она соскочила с кровати и опустилась на колени перед камином.
Старбак, ворча, присоединился к ней. Неудивительно, что чувственное настроение исчезло, уступив место желанию поточнее объяснить технику совокупления на Сарнии.
Он тоже опустился на колени к ней лицом.
– Теперь мы соединим ладони.
– Вот так? – Она приложила свои ладони к его.
– Точно. Не забывай, это чисто умственное упражнение, слияние мыслей.
– Жду с нетерпением.
Старбак думал, что сарнианский вариант будет привычно бесстрастным. Он ошибся.
Соприкоснувшись лишь кончиками пальцев, они сразу же слились духовно и окунулись в постижение таких глубин чувственности, о которых ни один из них не подозревал.
Комнату залил теплый мерцающий свет. Разноцветные лучи – насыщенно-синие, сверкающе-алые, блестящие золотые и серебряные – окружили их.
Невероятно, но в комнате звучала музыка. Страстные, пьянящие звуки саксофона напоминали о душных ночах и полных неги летних днях.
Появились их собственные трехмерные изображения. Они занимались любовью миллиардами способов и в тысячах разных мест. Они смотрели на себя самих, расположившихся на цветущем лугу.
На Черити было прозрачное платье из ткани типа газа, а на нем – свободного покроя рубашка и черные брюки, напоминающие пиратские. Старбак плел венок из полевых цветов, а потом надел его на ее медно-рыжую головку.
Чуть позже они медленно раздели друг друга, и когда он уложил ее прямо в цветы и скользнул внутрь, картинка переменилась, как стеклышки калейдоскопа, – и они уже лежали на палубе корабля с высокими мачтами, который, покачиваясь, шел вперед по волнам.
Их застиг шторм, но в порыве страсти они не замечали ни качки, ни ливня, ни грохота ветра. Старбак укутывал ее нагое тело во что-то по-королевски роскошное, усыпанное голубыми алмазами, и говорил ей, как она прекрасна, и какие страстные, безумные ласки он хочет ей подарить, а Черити отвечала лишь «да, да» на каждое его слово.
А потом они оказались где-то на золотистом пляже, у прозрачно-голубой лагуны, и легкий ветерок раскачивал над их головами верхушки пальм. И они занимались любовью – восхитительной, пьянящей любовью, а ласковые теплые волны набегали на золотой песок, и солнце щедро светило в небесах. И они воспарили на невесомых крыльях, взлетели прямо в яркое, брызжущее светом небо.
А потом они снова оказались в ее комнате, и Старбак обнаружил, что лицо его залито слезами. Никогда он не испытывал ничего подобного, никогда даже не догадывался, что можно получить такое истинное, сладостное удовольствие.