Сквозь пространство

Амери Анастасия

Малкольм зло посмотрел на красноволосого.

– Мы им зачем-то нужны живыми, – сквозь зубы тихо прошипела Джини, когда ее подняли с земли, ставя на колени.

– Ага, – выдавил Мэл, разглядывая вдруг резко стихших нелюдей. Их антрацитовая кожа блестела от пота, а грудь быстро вздымалась в такт тяжелому, но ненормально интенсивному для обычного человека дыханию. – Кажется, чего-то ждут.

Им не пришлось долго мучиться в догадках. Спустя несколько секунд, в нарушаемой лишь тяжелым дыханием и шипением тишине появилась Нариса Петровна… Точнее та, кто долго умудрялась строить из себя уважаемого ученого. Она не выскочила из-за кустов с воинственным кличем, не рассыпалась пафосными фразами

и не стала, словно киношный антогонист злорадствовать. Женщина с темной серой кожей просто вышагнула из-за ряда Коллекционеров. Все внимательно следили за ее движениями, за складывающимися в узоры шрамами на лице и шее, за сильными руками, сжимавшими тяжелый длинный нож, больше смахивающий на мачете. Нариса встала рядом с пленниками, несколько секунд оглядывала каждого, а потом спокойно скомандовала:

– Самца вырубить, самку не трогать. Лагерь!

Мэл не успел раскрыть рта, как что-то тяжелое опустилось ему на висок, отправив странствовать по своему подсознанию на долгие часы.

Глава 31

Когда мужчина пришел в себя, небо уже было темным, тяжелым, беззвездным, спутники не пробивали своим отраженным светом низкие тучи. Где-то рядом горел костер, слышались неясные звуки, рычание. Так, словно вокруг были лишь дикие звери. Малкольм едва разлепил глаза…точнее глаз – второй сильно заплыл – и тяжело вздохнул, ощущая, как что-то сдавливало его затекшие запястья. Спиной он ощущал слабое тепло, идущее, от большого костра, разведенного Коллекционерами. Самих нелюдей Мэл не видел, но буквально ощущал их липкие взгляды на себе.

– Мэл, – донесся до него тихий шепот.

Теплый танцующий свет от всполохов пламени озарял бледное лицо Джини. Ссадины и размазанные кровоподтеки на ее лице с наступлением темноты казались темными, грязными и болезненными. Он посмотрел на нее и попытался пошевелить руками. Оказалось, они были задраны вверх. Еще мгновение спустя до него дошло, что Джини находилась в точно таком же положении прямо напротив него. Связанные руки ученой были подняты и закреплены на старой ржавой металлической трубе, торчавшей из самой земли. Металл был странно теплым.

– Ты как? – сипло спросил он, все еще с трудом понимая происходящее.

Вирджиния опустила взгляд и хотела поджать губы, но сдавленно пискнула и только покачала головой.

– Джини, – тихо позвал он ее, пока на них не обратили внимание. – Джини, – она опять подняла взгляд. – Прости.

Вирджиния ничего не ответила, только испуганно посмотрела ему за спину. Мэл услышал приближающиеся шаги.

Нариса сменила свой костюм на более свободные и простые одежды, больше напоминающие старые лохмотья с помойки, нежели нормальные вещи.

– Очнулся, – прошипела она не своим голосом, в нем легко можно было услышать сдерживаемое безумие. – Долго спал.

Казалось, ей вообще трудно говорить и хоть как-то выстраивать слова и фразы, но Малкольм помнил, как они еще недавно свободно разговаривали в ее каюте. Как же он ошибся.

– Объясни, почему мы еще живы? – максимально четко и понятно постарался проговорить Мэл.

– Не говори, как с ребенком, – оскалилась она. – Не глупая. Мыслить тяжело. Давно не упражнялась. Немного, и поговорим нормально. Жди, капитан, – ему показалось, или она попыталась изобразить вежливый тон? – Плохая работа, – пальцы коснулись его тянущейся через всю щеку царапины, которая наверняка останется у него шрамом. – Плохо следил за ядом. Ты должен был лишиться чувствительности, яд легко бы купировал твои нервные окончания, и твое лицо навсегда осталось бы неподвижной маской. Нравится мне твой доктор, – ей стало заметно легче говорить. – Не простой парень с дипломом и ординатурой за плечами. А что

до твоего вопроса, – она обошла его и направилась к Джини, – то нам нужна помощь.

– Да неужели? – саркастично усмехнулся Малкольм.

– Угу, – Нариса гладила волосы Джини, старавшейся внимательно следить за ее движениями. – Там, – она, не глядя, указала куда-то в сторону, и капитан с трудом повернул туда голову. Башня. Черная, уходящая своей широкой монолитностью куда-то в кроны деревьев, царапала верхушкой низкие темно-серые тучи. Совсем рядом. – Мы не умеем пользоваться. Нам нужен экстранет и нужно донести послание.

Нариса нырнула носом в растрепанные волосы Вирджинии и глубоко вдохнула запах.

– Послание? – нервно дернулась Джини.

– Да, моя девочка, – Нариса туманно улыбнулась рядом заостренных зубов и ткнулась носом ей в ухо. Ученая попыталась сжаться от неприятных чувств. – Послание, всем-всем-всем человекам. Мы есть, мы здесь, и мы распространимся, как зараза, карая вас за то, что сделали с нами. Что делали с нашими детьми, и как бросили одних на куске цветущего камня, далеко в космосе. Как только вы нам поможете рассказать историю, пропеть нашу песнь среди звезд, мы вас сразу убьем. Благая цель требует благих жертв, солнышко.

– Что с вами сделали? – прищурился Мэл. – То есть, пустой космос тут не виноват? Не от пустоты Вселенной вы стали… такими? – Нариса, усмехнувшись, кивнула капитану и продолжила гладить девушку. – Все из-за Банадае? – снова кивок. – Расскажешь?

– Потом, – за спиной Кэмпбелла послышался странный рокот. – Сейчас не время для разговоров, голоса просят вашей крови. Не бойтесь, мы не сильно. Пока вы нам нужны… хотя, кто знает.

– Прекращай уже этот цирк. Только подумай своей чокнутой башкой, если навредишь кому-то из нас – никто тебе не поможет.

Нариса рассмеялась и вытащила из специальной сумочки на поясе нож и с интересом посмотрела на него, словно мысленно общалась.

– Извините, но я не могу противиться соблазну. Столько времени терпела, мои дети так долго мучились, что просто сил нет, – голос ее изменился, превращаясь в тихое, но опасное рычание.

– Вот так просто? – нарочно сильно усмехнулся Мэл, видя, что Нариса примерялась к Джини. – Голоса и все такое? Ха, надо же, какая скукота.

Казалось, кожа Коллекционера потемнела еще сильнее. Глаза Нарисы налились кровью, и она обернула лицо к Малкольму.

– Ты ничего не понимаешь! – неожиданно громко выкрикнула она.

– Да ладно, – он попытался пожать плечами, – чего там непонятного – голоса. Банально и даже обидно. Я-то думал, что Коллекционеры – это такая мистическая и сложная загадка, а тут голоса и старые лаборатории. Пф. Слушай, давай заканчивай скорее, а то я сам от скуки и разочарования помру.

– Ах ты! – Нариса подскочила к нему и отвесила локтем по ребрам. Она отдышалась, и начала вдруг смеяться. – А, я поняла. Ты хочешь поразить даму, принять все на себя, быть первым. Ха-ха. Поступить по чести. Ха. Думаешь, ты, Малкольм Кэмпбелл, хоть каким-то боком относишься к справедливости и чести? Да как бы ни так! – настроение у нее менялось быстрее, чем у беременной женщины. – Ты не поступаешь хорошо. Не несешь справедливость, ты лишь жалкий трус, не желающий видеть то, как милая девочка страдает. Твою ранимую душонку это заденет. Как и задело ваше поражение на Тессии. Бедный капитан потерял много людей. Я читала, что ты просто сбежал. Трус. Знаешь, я таких, как ты, ненавижу. Стороны становятся неважны, когда солдаты не готовы умереть, не готовы жертвовать окружающими за свои убеждения. А ведь все это пыль, если ты идешь к цели. Ты должен был сдохнуть, лежать мертвым телом на той убогой планетке, а вместо смерти за свободу ты предпочел рабство в трусости! Жалкий человек!