Сквозь тени прошлого

Лейк Оливия

— Лаура попала в аварию.

Первым, кто хоть как-то смог отреагировать на эту новость, был Ник.

— И? Что с Лаурой?

— Не знаю! Машина упала с обрыва, — повысив голос, ответил Захария и выбежал из гостиной.

Всё пришло в движение. Мужчины молниеносно собрались и уехали в полицейский участок. А женской половине Эйджвотер-Холла оставалось только терпеливо ждать новостей и нервно расхаживать из стороны в сторону.

***

Габриэлла стояла на холодной террасе и пристально смотрела на раскинувшиеся внизу поникшие клумбы. Тяжелая поступь надвигающейся зимы наконец добралась и до

мягкого, в отношении климата, Корнуолла. Её холодное дыхание ощущалось в каждом свирепом порыве ветра: он обжигал лицо, проникал под одежду и заключал в свои промозглые объятия. А мрачные, низко-повисшие тучи грозили в любую секунду усыпать поместье белоснежной крупой, превратив всё вокруг в чудесную зимнюю сказку. Но радости по этому поводу не было. Уныние стало главным спутником обитателей особняка.

Габриэлла вспомнила, как чуть больше недели назад к ней в комнату прибежала растерянная и подавленная миссис Крэмвелл. Она надломленным тихим голосом рассказала о звонке племянника. Лаура погибла. Габриэлла, стоявшая посреди спальни, медленно осела на пол и тупо уставилась на лепетавшую Элизабет. Там было что-то про надвигавшийся с моря шторм, ужасную видимость и трагическую случайность. Но это уже не имело никакого значения. Ни подробности аварии, ни отсутствие виновных не облегчали осознания того, что молодой красивой женщины, ещё вчера сидевшей с ними за одним столом, больше не было. Это новость ошеломляла, сбивала с ног и с размахом ударяла под дых. Габриэлла практически не знала Лауру, да и симпатией друг к другу они не прониклись, но теперь это стало абсолютно неважным. Ведь перед таким событием, как смерть, всё теряет смысл. Все обиды, недопонимания и злость улетучивались, оставляя после себя горький привкус печали и осознания простого закона Бытия: все мы смертны…

Жизнь в Эйджвотер-Холле потихоньку входила в прежнее русло. Когда первая волна ошеломления и непринятия схлынула, началось обсуждение произошедшего. Сначала тихое, вполголоса, затем бурное, эмоциональное. Элизабет то всхлипывала от жалости к бедняжке Лауре, как она стала её называть, то досадливо хмурилась и громко сетовала на её неразумное поведение. Эмма вовсе не испытывала сочувствия и даже не пыталась его изобразить. Она называла всё произошедшее нелепой смертью из-за идиотских женских истерик. За что мать награждала её весьма красноречивыми испепеляющими взглядами.

Габриэлла же полностью погрузилась в работу. Она целыми днями воссоздавала, опираясь на свои ощущения, образ Захарии. А самое главное, пыталась отрешиться от назойливого чувства вины, которое постоянно преследовало её после смерти Лауры. Габриэлла часто задавалась вопросом: а вдруг она уехала из-за ревности? «Но у неё не было для этого оснований!» — сразу отвечал внутренний голос, да и повода ни Габриэлла, ни Захария не давали. Этот молчаливый и достаточно спорный монолог она вела каждый раз как отрывалась от монитора ноутбука, поэтому предпочитала писать до изнеможения, не отвлекаясь на неприятные мысли.

Именно в таком монотонном ключе самоедства и самокопания проходили невеселые будни в поместье. Но все это, конечно, происходило вдали от ушей и глаз мистера Денвера. Он не появлялся в Эйджвотер-Холле с момента своего поспешного отъезда две недели назад. А на вопросы о его планах, которые осторожно

задавала Габриэлла, Элизабет только пожимала плечами и отрицательно качала головой.

— О, Габриэлла, — поприветствовала её миссис Крэмвелл. — Как вы считаете, стоит ли мне в своей оранжерее посадить Перистерию Высокую?

— Я думаю, да, — на автомате ответила Габриэлла, хотя знать не знала, что это за растение. — Элизабет, уделите мне пару минут?

Через четверть часа они устроились в зимнем саду в плетеных креслах с чашками горячего чая.

— Элизабет, я хотела сказать, что намерена вернуться в Америку. — Та удивленно взглянула на Габриэллу и молча поставила чашечку на стол. — Мне кажется, что причина моего приезда с недавних пор стала неактуальна, да и вряд ли будет уместна в сложившихся обстоятельствах.

Мисси Крэмвелл тяжело вздохнула и заговорила:

— Возможны, вы правы. Да и Закари ни разу не упомянул ни о том, когда вернётся, ни о том, вернётся ли вообще. И о вас, к сожалению, он тоже не говорил.

Габриэлла не стала как-то комментировать последнее замечание, но про себя отметила, что возможно, это был тихий звоночек, завуалированное извещение о том, что её нахождение в поместье более не является желательным.

— Когда вы планируете уехать? — с участием в голосе осведомилась Элизабет.

— Завтра утром.

— Так скоро?! — Миссис Крэмвелл вплеснула руками и, округлив в неверии глаза, продолжила: — Я думала, вы погостите у нас ещё как минимум недели две: сборы, подготовка отъезда. Может, и Закари вернулся бы к этому времени. А вы… Это очень неожиданно, Габриэлла!

Габриэлла рассмеялась. Элизабет потрясающе умела возводить всё в абсолютную степень: от грандиозного приёма до чопорного будничного чаепития.

— Элизабет, мой ритм жизни не позволяет мне тратить столько времени на сборы! — Она поднялась и, поблагодарив за помощь, пошла упаковывать чемодан.

Через час, когда вещи были полностью собраны, Габриэлла сидела на кровати и вертела в руках мобильный телефон. Просто взять и уехать, не попрощавшись с Захарией, было верхом неприличия и неблагодарности, но вот собраться с духом и позвонить ему получалось плохо. При других обстоятельствах, или если бы он сам дал ей номер своего личного телефона, Габриэлла без сомнений и раздумий набрала его. Но эта информация попала к ней не совсем честным путем и если бы в полиции Чикаго узнали, что она трогала улики на возможном месте преступления, ей предстоял бы очень неприятный разговор. Но если быть уж до конца откровенной, хотя бы с самой собой, она попросту боялась звонить ему. Габриэлла вздохнула и, поднявшись, отправилась на поиски Оливера. Она решила оттянуть момент разговора с Захарией и разобраться с насущными вопросами.

— Оливер! — Габриэлла нашла его в столовой, возле буфета. Дворецкий проверял, ослепительно ли сияет идеально натёртый хрусталь.

— Да, мэм?

— Оливер, у кого мне узнать, где находится моя машина?

— Мэм куда-то собирается? — вежливо поинтересовался он.

— Мэм собирается в Америку, — подражая его тону, сообщила Габриэлла.

— Хм… Миссис Крэмвелл не говорила мне о готовящемся отъезде. — Оливер нахмурился, он явно не любил сюрпризов и считал, что должен быть в курсе всего, что происходит в этом доме.