Сквозь тернии
Шрифт:
– Увидишь, – прохрипел Яська. – Только обязательно скажи ей, что возвращаться больше не нужно. Иначе петля только ещё сильнее затянется, а тогда – точно конец. Нужно «плыть» дальше, за Мост. Истинна – именно там. А если постоянно оглядываться на уже пройденное, можно легко заплутать.
Ярослав ничего не ответил, только утвердительно кивнул: он всё сделает!
Яська наклонился. Подобрал из лужи прыгалки. Бережно стёр с них грязь.
– И это тоже. Они мне больше ни к чему.
Скрипнула, отворяясь, дверь.
Яська ощутил лопатками холод. То ли просто сквозняк, то
– Dass es? Als er hierher kam?
Яська увидел, как округлились от страха глаза Ярослава.
Сердце пошло на износ.
Реальность дрогнула, будто кромка воды, отразившая исход. Перед взором порхнуло тёмное покрывало.
«Покрывало! Именно оно!»
Яська резко обернулся. В лицо дохнуло сыростью ночи. Из темноты послышалось:
– Schieben, stumpf schwein! Weggehen!
Подло звякнул затвор автомата.
Яська присел, разведя руки. Совсем рядом разревелся грудничок. В груди защемило. Яська машинально обернулся.
Ярослав застыл всего лишь в нескольких шагах. Вполоборота, с вскинутой к лицу правой рукой, словно в попытке заслониться от подлой неизбежности. В пальцах левой, он сжимал принятый от Яськи кулончик и прыгалки. Сжимал наверняка, так что не отобрать даже после смерти! Мальчишка походил на застывшее изваяние, что лишено души, но никак не смысла. Так, проходя в парке мимо застывшей статуи или обелиска, всё время ощущаешь чьё-то ненавязчивое присутствие, словно помимо гипса и арматуры внутри конструкции заключено что-то ещё... Эфемерное, но, в то же время реальное и живое. Просто это что-то прибывает в некоем подобии забвения – будто в темнице, – не в силах в открытую озвучить, чего именно оно хочет. Это порыв души, направленный на освобождение. Крик, что в силах услышать лишь избранные.
Яська оторопел. Потянулся к недвижимому Ярославу, но не успел.
За спиной утробно булькнуло:
– Fuer!
И Яська оглох.
Последнее, что он увидел в огневой вакханалии, это то, как разлетелась на части фигурка Ярослава. Дзинь! Словно хрусталь в мамином сервизе, пронзённый выпущенным из рогатки камешком. И больше ничего. Ни взрослых, ни детей, ни каких бы то ни было посторонних звуков. Всё замерло, словно в ожидании чего-то ещё.
А Яська долго ещё сидел на корточках, втягивая ноздрями сырой воздух и прислушиваясь к малейшему шороху.
В груди царила пустота, как будто он совершил что-то плохое, после чего пытается придумать себе несуществующее оправдание. Точно он предал, чтобы спасти собственную жизнь. Чтобы не оказаться за гранью и не ступить на Путь.
Но было уже поздно что-то менять.
28.
Яська лежал на кровати и смотрел в потолок. Голова была забита извивающимися мыслями, которые походили на клубки ядовитых змей, что так и норовят ужалить, как только ты решишься ухватить одного из гадов за хвост, в попытке подтянуть поближе, чтобы пролить свет на жуткую истину. Да, сегодня мысли казались именно такими, а оттого всё было, словно взаправду.
Перед взором то и дело возникало настороженное личико Ярослава – расстрелянного мальчика из мрачной темницы.
Яська перевалился на бок. Упёрся измученным взором в стену. Вздохнул. Почему-то хотелось сделаться маленьким-маленьким, забраться в одну из спасительных щёлок и носа не высовывать. Что бы ни происходило вокруг. Хоть цунами, землетрясение или комета – всё равно. Ведь на той стороне поджидает безразличие. Тогда зачем все эти переживания?
Вот, опять! И так снова и снова, с чего не начинай! Хвост не поддаётся, извивается, а на другом конце неизменно поджидает скалящаяся голова. Поджидает с одной единственной целью: тяпнуть побольнее!
«Ясь, а Ясь...»
Яська вздрогнул. Медленно обернулся. В комнате кроме него никого не было. Чуть слышно поскрипывали половицы. Так, словно кто-то мнётся в нерешительности, не зная, как завести непринужденный разговор.
Яська сглотнул подкравшийся к горлу страх. Поднялся с кровати. Спросил дрожащим голосом:
– Кто здесь?
Ответом была тишина.
Яська поёжился. Ступил на холодный пол.
– Росинка?.. Это ведь ты?
Снова ничего.
Об оконное стекло что-то звякнуло.
Яська нездорово вздрогнул. Как кот, испугавшийся резкого звука, – так что даже шерсть дыбом! Сердце пульсировало далёкой галактикой в районе пупка, ладони взмокли, а коленки то и дело проседали, так и норовя опрокинуть под кровать.
«А там ничем не лучше, плюс непроглядная тьма, как за горизонтом... как под покрывалом...» – подумал про себя Яська, силясь совладать со сковавшим тело оцепенением.
Страх немного подотстал, и Яська сделал нерешительный шаг к окну. Затем ещё один... и ещё... Так он и продвигался, метр за метром, словно в игре, главным правилом которой, было не совершать за раз больше одного шага.
За окном раскинулась серость. Утро было туманным, хотя Яська и помнил, что накануне вечером, светили яркие звёзды. Светили перед тем, как свершиться самому страшному. Они наблюдали жуткую трагедию, что случилась десятилетия назад, но по чьей-то неведомой воле затянулась в петлю неведения, что никак не желала распутываться, даровав душам мучеников столь желанный покой. Хотя, возможно, это и был покой – иначе бы Росинка, вне сомнений, помогла! Или просто нарушила грань, как это сделал сам Яська.