Сквозь тернии
Шрифт:
Алька быстро обернулся и, ни капли не смутившись, громко сказал:
– А это ты, деда! Посмотри, что я нарисовал!
Александр Сергеевич поморщился от звонкого голоса внука.
– И что там у нас такое? – Он выглянул из-за Алькиного плеча, прищурился. – Никак снова школьную утварь изводишь...
– Ну я только одну страничку!
– Да она у тебя и без того одна в тетрадке осталась. Ну же, глянь сам-то.
Алька засопел. Растерянно посмотрел на «худую» обложку. Потом нерешительно оглядел стол, заваленный скомканными листками бумаги, на
– Деда, я не знаю, как... Я просто рисовал... и вдруг... Потом ты пришёл... А это... Я... Деда, прости...
– Ох, горе ты моё луковое, – Александр Сергеевич потрепал шмыгающего носом внука по торчащим во все стороны волосам. – А я маме твоей сегодня сказал, что ты тут у нас взрослеешь понемногу.
Алька вскинул подбородок.
– И взрослею! Ты же сам говорил, что человеческий путь складывается из поступков и что не всегда эти поступки правильные.
– Вы только посмотрите, какой ёжик колючий у нас в квартире завёлся, – ничего поперёк ему не скажи. Ловко ты меня переиначил! – Александр Сергеевич усмехнулся. – А хорошим чем-нибудь можешь похвастаться?
– А то! – Алька шустро соскочил со своего места и пулей устремился к заваленной школьной формой кровати, перевернул кучу с ног на голову, чем-то там прожужжал – молнией от рюкзака, наверное, – и так же стремительно вернулся обратно к столу.
Александр Сергеевич встревоженно ждал.
– Вот! – И Алька, сияя от уха до уха, протянул деду сложенный вдвое лист бумаги. – Ты только, деда, сядь, когда читать будешь.
– Непременно, – Александр Сергеевич медленно осел на стул.
«Сейчас что-то отмочит. Точнее уже отмочил, судя по выражению лица и проницательному взгляду, каким он обычно пытается определить мои мысли. Что ж, расхлёбывай, деда, теперь, раз сам не уследил!»
– Мы, ниже подписавшиеся, Алексей Сергеевич Белов и Руслан Андреевич Колеватов просим педагогический совет школы номер шестьдесят шесть города Екатеринбурга, рассмотреть наше прошение о переводе в другое учебное заведение... – Александр Сергеевич, сам не зная зачем, глянул в окно, затем помассировал указательными пальцами виски и встревоженно посмотрел на продолжающего улыбаться внука. – Это что такое?
Алька пожал плечами, прищурился, явно предугадывая возможность потенциального нагоняя.
– Прошение – там же написано.
– Это я вижу, – Александр Сергеевич встрепенулся, снова взглянул на корявые буквы, выведенные рукой внука. – Ввиду непростой семейной ситуации... отсутствия других родственников... материальных средств... собственного желания, просим вас ходатайствовать о переводе нас в Суворовское Военное Училище на казарменную форму обучения... – Александр Сергеевич схватился за сердце. – Алька что это такое?!
Алька сжался, поник, превратился в трясущийся комочек отчаяния.
– Вот и Руслан не поверил.
– Во что?
– Что нас кто-нибудь поймёт.
– А что я должен понять?
– Что я сам это решил! – Алька гневно сверкнул глазами-бусинами
– Да кто этот Руслан такой?
– Мой друг. У него родители пьют по-чёрному, вот он и решил, что хватит. Потому что понял, что рано или поздно, и сам превратится в то... Во что уже превратились его родители!
Александр Сергеевич попытался расшевелить память.
– Постой-постой. Как, то бишь, его фамилия? Колеватов?
– Колеватов, – Алька стоял, широко расставив ноги и разведя руки по сторонам, сильно подавшись грудью вперёд, – точно припёртый к стене партизан, что, не смотря на близкое дыхание смерти, по-прежнему не желает идти на поводу у своих мучителей.
– Колеватов... Ну как же, помню! За его родителей на школьные собрания обычно бабушка приходила. Всё говорила, будто те в командировке...
– Ага, как же! – Алька гневно нахмурился; всё же не удержался и шмыгнул носом – Александру Сергеевичу снова показалось, что перед ним застыл вовсе не родной внук, а один из персонажей фильмов про мальчишек-партизан, что бегали в тыл к врагу, таскали на передовую снаряды и воевали рука об руку с обычными солдатами. – На вокзале их командировка: день там синячат, а под вечер, когда деньги заканчиваются, подтягиваются уроки проверять. Злыдни! Знаешь, как они его за двойки колотят? А у него двойки эти из-за того, что бабушка совсем немощная! – У Альки задрожали губы, но он не сдался – попёр до конца. – Вот Руслан и носится после школы по делам, а на учёбу забивает. А эти – родители его – всё видят и ничего не меняют! Потому что им плевать! Деда, это они должны страдать, а не наша мама! Это они заслужили боль! Ну почему так?! – Алька всё же не выдержал – заплакал. Однако стиснутых кулачков так и не разжал.
Александр Сергеевич быстро стряхнул с себя оцепенение, навеянное пламенной речью внука, обхватил того за плечи, поскорее прижал к себе. Алька казался каким-то нескладным, угловатым, выпирающим во все стороны – Александр Сергеевич не сразу понял, что внук просто пытается высвободиться из его объятий.
«Ну, ничего себе...» – Александр Сергеевич, сам не понял, как оказался в одной части комнаты, а Алька – в противоположной.
Внук продолжал что-то доказывать, но Александр Сергеевич с трудом разбирал слова. Душа походила на влажную губку, что стремительно впитывает в себя каждое новое слово, не позволяя донести смысл до встревоженного сознания.
– На той неделе у Руслана умерла бабушка. Он теперь совершенно один... а этим... – Алька брезгливо поморщился. – А этим по-прежнему нет ни до чего дела! Вот Руслан и решил податься в Училище, потому что больше некуда, – не в обычный же приют, который ничем не лучше дома! А я с ним вызвался. Куда он один-то пойдёт? К тому же я его лучший друг – мы с первого класса вместе. И тогда ещё поклялись, что куда – один, туда и другой!
Александр Сергеевич снова осел на стул.
– Значит, решил, говоришь...