Сквозь толщу лет
Шрифт:
Уберем дирижеров!
Закрепив соты в наблюдательном улье, Фриш опрокинул его, чтоб сот принял строго горизонтальное положение. Одновременно он закрыл для пчел небо над ульем светонепроницаемым экраном. Пусть танцуют вслепую!
Действительно, танцы постепенно утратили однообразие. Еще несколько минут назад прилетевшие домой с кормушки к северу от улья сборщицы, выписывая фигуру восьмерки, поворачивали вправо и влево, а прямые пробеги с виляющим брюшком, связывающие полукружия восьмерки, совершили головой к северу. Теперь пробеги воспроизводились каждой пчелой по-своему, беспорядочно.
А результат?
Приманки с сиропом в плошках на ароматизированных подкладках располагались вокруг подопытного улья, рядом стояли наблюдатели. Поступающие от них донесения говорили: сборщицы-новички, завербованные танцовщицами-фуражирами, отмечены и на севере, и на юге, и на востоке, и на западе, то есть на всех направлениях.
Тогда был убран экран, закрывающий улей сверху. Беспорядочные разнонаправленные танцы уже через несколько минут прекратились. Послушные указаниям возвращенного небесного дирижера, пчелы дружно совершали пробеги в направлении кормушки, где только что нагрузили зобики сиропом. А поток устремился на север — именно к той кормушке, с которой прилетели танцевавшие пчелы. Остальные приманки вокруг улья опустели. Но стоило только вернуть экран на старое место, закрыв небо над ульем, как танцы и полеты снова стали беспорядочными. Таким был финал первой части разговора с пчелами.
Вторая часть опытов началась с того, что улью, закрытому экраном, было возвращено его естественное положение. Танцы сейчас же стали упорядоченными: они подчинялись теперь подсказке второго дирижера — направлению силы тяжести, совпадающему с длинной осью тела пчелы. И опять поток новичков-сборщиц, еще недавно рассыпавшихся в любых направлениях вокруг улья, устремился к северной кормушке.
Эксперименты Фриша вообще отличаются строгостью, лаконизмом, наглядностью и право же красотой. Будущие исследователи законов красоты науки — материал для такой дисциплины накапливается со все возрастающей быстротой — найдут немало примеров и в монографии Фриша, и в позднейших работах. Что касается опытов, поставленных в связи с гипотезой Веннера, они, несомненно, относятся к числу наиболее совершенных творений ученого.
Между тем распространившиеся на Венском конгрессе слухи, что Фриш в последний раз встречается с коллегами и любителями, не лишены были известного основания. Вскоре после конгресса руководитель Мюнхенского института зоологии сложил с себя директорские полномочия и тем более уже не ездил на последующие конгрессы — ни в Мадрид, ни в Прагу, ни в Бухарест, ни в Вермонт (США). Однако на XXII конгрессе, «приехавшем» к Фришу в Мюнхен в августе 1969 года, он произнес речь в день открытия. Рассказывая о своих работах, восьмидесятитрехлетний ученый напомнил и о «группе американских исследователей во главе с А. М. Веннером, недавно оспаривавшей тот факт, что завербованные танцем новички-сборщицы с удивительной точностью соблюдают сообщенные им в танце координаты полета».
Рассказывая о проведенных на эту тему опытах, Фриш заметил:
— Раз уж пчелы в процессе эволюции приобрели способность отражать в совершаемом на сотах танце местоположение источника взятка, то не стоит думать, что они одновременно не приобрели способности воспринимать сигнальное значение танца. Не
Одной из таких тайн и загадок оказалась ориентировка летных пчел в пасмурные дни. Небо покрыто плотными облаками, солнце и не угадывается за ними, лишь кое-где в разрывах проглядываются клочки синевы. Степень поляризации света на этих синих участках более или менее различна. И таких разрозненных указателей достаточно, чтобы пчелы не сбивались с пути ни от улья к корму, ни в обратном рейсе. Влияние на танец пчел такого замаскированного фактора, как земное тяготение, тоже было, в общем, уже известно.
Вместе с тем перед исследователями все отчетливее вырисовывалась новая головоломка. Едва в опытах стали применять усовершенствованный инструмент, более точно измерявший углы между прямыми пробегами в «восьмерке» и направлением силы тяжести, сразу обнаружилось, что танцующие пчелы не всегда безошибочно сообщают о месте, где находится корм. В течение дня ошибки то возрастали, то уменьшались и снова возрастали, отклоняясь уже в противоположном направлении, затем снова снижались и опять возрастали. Верность адреса, сообщаемого в танце, попеременно и ритмично колебалась. На графиках картина представала классически правильной волнообразной кривой, видимо отражающей какую-то закономерность. Но какую?
Здесь еще раз подтверждалась та истина, сколь опасна бывает для науки в определенные моменты ее развития чрезмерная точность данных.
Пусть «язык пчел» отодвинут в разряд гипотез, пусть придется снова открывать уже открытое, доказывать уже доказанное. Он готов. Он проверит пчел, проверит природу, проверит себя.
Одновременно с Фришем над расшифровкой загадки трудился Мартин Линдауер — один из искуснейших охотников за фактами, воспитанных Фришем, уже сам руководивший тогда Гамбургским институтом.
Волнообразные изменения величины углов в сигнальном танце наблюдались и на вертикально висящих сотах, и на тех, которым придавалось горизонтальное положение. Влияние силы тяжести здесь было ни при чем. Как и особенности отдельных танцовщиц: одна и та же меченая пчела в разное время допускала в своих танцах разную степень неточности, то показывая, что корм находится ближе, то, наоборот, что он дальше. Отклонения от верного адреса составляли до 15 градусов в обе стороны от действительной прямой.
Но что самое удивительное: фуражиры, мобилизованные как верным, так и ошибочным танцем, одинаково правильно находили нужное место.
Не пересказывая ход тщательно спланированных исследований, откроем секрет: непонятная закономерность определялась магнитным полем Земли. В фигурах танца отражались колебания его силовых линий. Окончательно подтвердили это параллельные опыты в Марокко и в Заполярье. Наибольшие ошибки пчелы совершали в тропиках; наименьшие, близкие к нулю — в Арктике. Так еще раз обнаружилось влияние на пчел если не космического, то глобального фактора.