Сквозь века
Шрифт:
Хотелось ущипнуть себя побольнее и сбросить эту темную обволакивающую пелену, которая не давала мне прийти в себя, даже когда этот страшный человек ушел, но сделать ничего не успела, потому что мир накренился и полетел на самое дно ада, от ощущения сильных властных рук на мне, которые схватили и держали, так цепко и горячо, что я не успела сделать совершенно ничего.
Не нужно было даже открывать своих ослепших на секунду от ужаса глаз, чтобы понять, что ОН никуда не ушел. Только дал мне минутную передышку, прежде чем наброситься со всей своей
Нет, не так.
Он пожирал меня!
Вдыхал мою душу в себя, заполняя собой, своим ароматом, своей жуткой безудержной страстью, которая терзала его так сильно, что не могла удержать от боли, когда эти длинные сильные пальцы впивались в меня, прижимая к большому твердому телу так, словно он хотел, чтобы явросла в него навеки.
Я не смогла опомниться сразу!
Все произошло слишком быстро, и я вдруг подумала о том, что его губы были мягкими и жадными, когда мне казалось, что они могут причинять только боль.
Осознание беды и дикости всего происходящего ударило меня спустя долю секунды, когда его язык слишком настойчиво и властно проник в меня, касаясь моего, умело и жадно, оставляя во мне его вкус и аромат, который к большому моему стыду и сожалению не был мне противен и не казался отталкивающим!
Теперь я кричала в голос, судорожно сопротивляясь, и с каким-то холодным ужасом понимая, что не могу сделать совершенно ничего — ни пошевелиться, ни вздохнуть, ни оттолкнуть его от себя!
Везде был ОН!
Он окутывал, сжимал, повелевал, забирал последние крохи воздуха в легких, чтобы до краев наполнить собой! Чтобы я захлебнулась им, умерла, но воскресла и принадлежала только ему одному, заклейменная им!
Беспомощная, словно бабочка в лапах паука, я дрыгала ногами в пустоте, вцепляясь пальцами в куртку на его широких плечах, понимая, что еще немного и я на самом деле потеряю сознание, оттого, что просто не могу дышать, чувствуя, как слезы потекли по щекам и я всхлипнула, распластавшись на его большом твердом теле, которое было таким невообразимо мощным, что сложно было представить всю его силу.
Он остановился так же неожиданно, как и налетел на меня, но не торопясь убирать голову, которая была так низко, что его ресницы щекотали мои, а горячее терпкое дыхание опаляло мои губы, вдруг что-то проурчав на странном языке, которого я не понимала, но снова покрылась с ног до головы мурашками, оттого, как эти буквы сливались в неведомые слова, пробираясь по моей коже не то обжигающим холодом, не то невообразимым огнем.
Я понятия не имела что он сказал, замерев и дыша тяжело и хрипло, завороженная его голосом, собственным страхом и неожиданной болью, когда он снова подался вперед, продолжая овивать своими ручищами и держать над землей, впечатывая в себя, и кусая за губу так, что кровь тут же выступила багровой каплей, заставляя его заурчать каким-то совершенно нечеловеческим, низким и хриплым голосом,
Господи, этот человек не был здоров!
Он точно был маньяком!
И я была в его руках, теперь заверещав и забившись с новой силой, видя лишь его шальную широкую улыбку и белые зубы, которые сверкнули, когда он подался вперед в последнем легком поцелуе, чтобы собрать своими губами кровь с моих губ.
Он отпустил меня, аккуратно поставив на пол, и прикасаясь большим пальцем к губам, а я кричала и пыталась отбиваться, словно потеряв рассудок, пока не услышала недовольный женский голос и нервный стук каблуков, который поднимался снизу и спешил ко мне.
— Что здесь происходит?!
Та самая женщина-консультант показалась на лестнице, строгая и недовольная, со сведенными бровями и хмурым взглядом, отчеканив:
— Первое правило нахождения в библиотеке — это тишина! И если вы, мисс, не в состоянии…
Она запнулась, замолчав как-то смущенно и сконфуженно, когда ее тонкие брови поползли сначала в удивлении вверх, а затем снова сошлись на переносице, но теперь в глазах отразился скорее испуг и явная доля непонимания происходящего.
Представляю, как я выглядела со стороны — помятая одежда, всклокоченные волосы, трясущиеся руки, в которых дрожал измятый список литературы, прокушенная губа, которая тут же опухла и кровоточила, и полные ужаса распахнутые глаза с мокрыми от слез ресницами. А еще этот жуткий тип со своими глазами, в которых был мой персональный ад!
— С вами все в порядке, мисс?..
Каким же глупым был этот вопрос!
Разве по мне можно было сказать, что я была хотя бы капельку в порядке?
От шока, я не сразу смогла заговорить, судорожно хватая ртом воздух и хрипло выдыхая на крике:
— Это он! ОН!
Женщина быстро заморгала, озираясь по сторонам, хоть и удивленно, но все-таки сосредоточенно, словно пыталась найти глазами кого-то. Но не видела.
Страшно было оглянуться, но еще страшнее было понимать, что ничего не закончилось, когда я обернулась, вздрагивая всем телом, потому что вокруг были только стеллажи с книгами.
И больше никого.
— Он был здесь, клянусь! — ноги подогнулись сами по себе, и я бы рухнула на пол, если бы женщина не поймала меня, внезапно обнимая, и быстро заморгав, словно пока не могла решить для себя, считать ли меня сумасшедшей, или кинуться к охране, для поиска того, кого здесь не было.
Охрана не поможет.
Я знала это. Просто чувствовала внутри себя, вместе с его ароматом и жаром, который продолжал терзать изнутри, даже если он больше не касался меня, словно заклеймив собой.
— Он только что был здесь! Не могла же я сама с собой сотворить подобное!
Женщина верила мне. Я видела это в ее серьезных серых глазах и попытке помочь, когда она снова быстро окинула меня взглядом, увлекая за собой вниз, где были малочисленные люди и много света.
— Давайте я налью вам кофе, вы успокоитесь и все расскажите. Хорошо?