Сквозь завесу времени (сборник)
Шрифт:
Я хочу в тайгу, где шумят кедры и бегают зайцы. Там можно поймать форель длиной с акулу, и вот тогда пусть все ахают. Это вам не египетская капсула…
И он уехал.
Делянка у него большая: по прежним временам что-нибудь около Бельгии. Работы много. Работа важная, но со стороны — невидная, без происшествий, без сенсаций, как правило, без пожаров и наводнений, поэтому люди энергичные, с рюкзаками и кинокамерой, пролетают у него над головой в Гималаи и в Австралию. Или на Байкал, где в заповеднике могут угостить копченым омулем.
Гостей
По графику, первые два года звездолет должен был регулярно — через каждые сто дней выходить из тоннеля времени и связываться с Землей. Но "Двина" замолчала после второго сеанса.
Сейчас в Галактическом центре идут бесконечные дебаты. Спокоен только Ларин. Он говорит, что тоннель времени — это не Сен-Готард, не под Альпами прокатиться. Тут понятие — "регулярно выходить на связь" — скорее просто благое пожелание…
Вернувшись домой, Дмитрий уселся в качалку и занялся любимым делом: стал разгадывать кроссворды из журналов столетней давности. Эти журналы ему подарил старый приятель, работник музея материальной культуры. Вместе с подшивкой он прислал ему большое медное блюдо, на котором когда-то подавал еду, и граммофон — великолепный черный ящик, инкрустированный перламутром, а над ним, как диковинная раковина, нависала крикливая и дребезжащая труба.
Дмитрий не был коллекционером. У него были вещи, а не экспонаты. Он ими пользовался. Он любил их за то, что они были удивительно целесообразны и однозначны, исполнены большого смысла. За то, они хранили тепло человеческих рук, делавших их. Самовар был самоваром. И ничем иным. Он пыхтел, гудел, фыркал, сиял медалями — их был там целый иконостас — и наполнял дом запахом кедровых шишек.
А кухонный комбайн был просто унифицированным приспособлением для приведения пищи в наиболее усвояемый вид.
Нет, конечно, он никогда не зовет обратно в пещеры.
К паровозу и прялке. Он сам летает на гравилете и пользуется информаторием. Но он любит читать книги, настоящие книги, а не просматриватаь через проектор их микрокопии. Любил, чтобы над ухом тикали часы — у него были уникальные ходики еще дореволюционных времен.
И дом он тоже выстроил себе сам. Большой бревенчатый дом на каменном фундаменте. С высоким крыльцом, с флюгером на крыше, с резными ставнями. В гостиной камин, забранный чугунной решеткой, огромный стол из дубовых плах, широкие лавки вдоль стен. Стеллажи с книгами. Охотничьи трофеи. Старинный микроскоп с дарственной надписью: подарок студентов.
Ему нравилось жить так. И он так жил…
От кроссворда его оторвал собачий лай. Он посмотрел в окно и увидел незнакомого человека. Тот стоял возле кадки с водой, не решаясь двинуться дальше, потому что пегая сучка Тинка, недавно ощенившаяся и потому воинственно настроенная, преградила ему дорогу.
Дмитрий вышел на крыльцо и подозвал собаку.
— Вы
— Я еще точно не знаю, — ответил тот. — Возможно, к вам… Вы разрешите мне зайти в дом?
— Сделайте одолжение.
Человек был высокого роста, хорошо сложен, лет сорока пяти. Больше о нем пока ничего сказать нельзя было. Разве что одет он несколько экстравагантно: длинный двубортный пиджак, брюки заправлены в сапоги, темная рубашка, похоже, из настоящего полотна.
"Сидишь тут в дыре, ничего не знаешь, — подумал Дмитрий. — Может, это мода теперь такая, в сапогах ходить".
— Я вас слушаю, — сказал он, когда незнакомец уселся на лавку. — Чем могу быть полезен?
— Меня зовут Ратен. Просто Ратен… Обстоятельства сложились таким образом, что я оказался неподалеку от вашего дома… Впрочем, не только обстоятельства.
— У вас сломалась машина?
— И это тоже… Но не это главное. Вот уже полдня я нахожусь на вашем участке. Ведь вы, простите, лесник, да? И все это время я к вам присматривался.
— О! — сказал Дмитрий. — Это, должно быть, большая честь для меня. Но как человек, ответственный за свой участок, я бы хотел знать, как вы сюда попали?
— Я объясню позже, с вашего позволения.
— Хорошо… Тогда, может быть, вы хотите есть?
— Хочу, — сказал Ратен. — Признаться, я голоден.
Дмитрий принес сковородку с мясом, подливку из дикого чеснока, огурцы, хлеб, большую банку меда. Поставил все это на стол, подумав, что для городского человека такая сервировка несколько грубовата. Потом махнул рукой: голоден — съест и так. Со сковородки. Пусть еще попробует где-нибудь такую сохатину!
Против ожидания, Ратен ничуть не удивился. Взял вилку с пожелтевшей костяной ручкой — такую вилку сейчас ни у какого антиквара не найдешь, взял серебряный нож, которому место в музее, и принялся с аппетитом есть жаркое.
Ходики на него тоже не произвели впечатления. Камин с пылающими в нем поленьями он просто не заметил.
А на самовар только искоса взглянул. Это Дмитрия обидело: обычно люди, приезжающие к нему впервые, долго на все глазели и ахали.
"Ладно, — подумал он. — Странный какой-то тип. Буду его трясти дальше".
— Так чем я вам могу помочь?
— Всему свой черед… Простите, как вас зовут?
— Дмитрий.
— Всему свой черед, Дмитрий. И не досадуйте, пожалуйста, что я не тороплюсь объяснить свой приход… Вы поймете потом, что я был прав.
— И на это согласен. А кто вы по профессии?
— Я специалист по древним цивилизациям.
— Археолог?
— Не совсем. Тут несколько иное.
— Понимаю, — улыбнулся Дмитрий. — Вы представляете только еще нарождающуюся науку. Я имею в виду находку в Египте.
— Розетский камень? Ну что вы! Это же было в прошлом веке…
— Вы хотите сказать — три века назад, — поправил Дмитрий, тут же подумав, что это известно каждому школьнику. — Я говорю о капсуле древних пришельцев.