СквозьК...
Шрифт:
– А проза, это у нас что? А Бог, это у нас что? А поэзия, это у нас что? А красота, это у нас что?
Это любимые фразы Леры и опять же: «Какие же мы все бедненькие!»
Однажды мы едем в метро, а какой-то хипарь вытащил икону и покрывал ее всю поцелуями. А потом, часто крестясь, запел Окуджаву.
– Этого не может быть! – воскликнула Лера.
– Все может быть Христа ради, – ответил хипарь.
Это случилось в разгар борьбы с верующими при Андропове.
Когда меня отстранили от преподавания в Литинституте, Лера задумчиво сказала:
– Да, уж если у нас кого не захотят, так уж не захотят!
Когда Лера увлеклась живописью, мы бродили по московским дворам. С воплем «Рамочка!» – Лера
– Вот как надо редактировать реальность, – сказал я.
– Реальность, это у нас что? – спросила Лера.
Она пишет свои полотна кисточкой, маленькой спринцовочкой, листьями клена и всем, что подвернется под руку. Потому что все – рамочка, и все – картина.
– А картина, это у нас что?
В начале 80-х на углу у «Националя» стояли две проститутки. Одна вся в черном, другая вся в белом. Я даже стих тогда написал: «Между черной и белой проституткой…» Дальше не помню. Рассказал об этом Лере. «А я не верю! Врешь ты все», – сказала она. Пошли к «Националю». Увидели двух проституток. Одна вся в черном, другая вся в белом. И тут же из перехода выскакивает навстречу нам поддатая герла в роскошном белом мужском плаще и кричит: «Гляди, какой на мне прикид, ебен’ть!»
– Это что, отчество такое – Ебеныч? Ты с ней знаком? – удивилась Лера.
Долго мы смеялись над Лерой, а потом стрекоза Галя, побывав с нами в Доме творчества в Ялте и насмотревшись на писателей, соорудила из мешков и тряпок человека, похожего на Горбачева. Прицепила к нему круглые глазки, выковырянные из куклы, одела в военный мундир и усадила в растрепанное кресло у камина. Его-то и стали называть Ебеныч. Когда в 88-ом году я устраивал в концертном зале Олимпийской деревни авангардное действо «Разомкнутый квадрат», Ебеныч сидел в кресле в фойе, вооруженный старым охотничьи ружьем – охранял книгу отзывов. Таращил стеклянные глаза на публику, вызывая смех или негодование. Режиссер видеостудии «Паритет» Лев Чернявский заснял всю вакханалию на пленку. Наверное, эта запись и сейчас где-то лежит. Спустя много лет Галя переехала в дом на Большой Ордынке, где Ахматова жила на квартире у сатирика Ардова. По этому случаю во дворе поставили поэтессе памятник. В гости к Гале мы ходим через Красную площадь. А Ебеныч так и сгинул в вихре 90-х, ебен’ть.
Лера приходит теперь ко мне не на Артековскую, а в Большой Гнездниковский переулок, в дом Нирензее, иногда одна, иногда с Яркевичем. А потом мы куда-то с ними идем, и в какой-то момент Лера с Яркевичем исчезают, а мы идем дальше. Однажды на презентации моей книги «Или» в ПЕН-клубе Лера читала вслух мою поэму «Заинька и Настасья». Лучше всех читала. Она ее еще тогда полюбила, в 83-ем, когда я написал этот текст в Малеевке. А до этого ей нравился «Венский стул». Лера читает тексты, как мемуары, и узнает себя. А я узнаю себя в ее текстах. Вернее, не только себя, а всю нашу семью – ДООС. Лера, Галя, Лена и я. Я и Лера, Лена, Галя. И еще много всяких замечательных людей, которых Лера, если хочет, то называет, а не хочет – не называет. Многие фразы в ее текстах начинаю говорить я, а заканчивает Галя. Или начинает говорить Галя, а заканчивает Ванечка. Или начинает Ванечка, а заканчиваю я или Лена. Или начинает Лера или Галя, а заканчивает Андрей или Дима. Или начинает Андрей, а заканчивает Зоя. Или начинает Зоя, а заканчивает Булат. Или начинает Булат, а продолжает Белла. Или начинает Андрей, а заканчивает другой Андрей. Или начинает другой Андрей, а заканчивает Андрей. Или начинает Саша, а заканчивает Саша. Или начинает Генрих, а заканчивает Сапгир. Или начинает Сапгир, а продолжает Холин. Или
Когда Лера родила Леру, мы еще не знали, что она будет Лера. Лена мрачно сказала: «Назовут какой-нибудь Кунигундой». Лера хотела назвать дочку Адрианой или Александриной, а Ванечка предложил – Иванна. Нет? Тогда Лера. Как Лера? Очень просто: Лера большая и Лера маленькая, или Мяука. Теперь Лера маленькая стала большой, а Лера большая еще не стала маленькой, и все окончательно перепуталось.
Лера несколько лет жила в Германии, а когда вернулась, то стала говорить с акцентом. Не немецким, а детским: «Пойём поуяем». Теперь акцент пропал и появляется только после хорошего застолья. Леа – хоёшая девошка, генияйный пиатель. Пьёза Леы хоёшая, а вы все дуяки! И Соёкин ваш дуяк, говно кухает, а Леа говно не кухает. Леа Найбикова хуёшая девошка. И Соёкин хуёший, и Еофеев хуёший. И все мы хуёшие и такие бедненькие, но хуёшие.
– -----------------------------------------------------------------------------------------------------
Уже тяжелеют легкие,
леденеют ладони –
видишь,
в прозрачных погонах
резидент небесной разведки
на квадраты обстрела
делит лазурь стрекоза
libellula bella…
Елена Кацюба «Десант»
ВАЛЕРИЯ НАРБИКОВА
СКВОЗЬ
Роман
Большой квадратный стол, пестрый, яркий, как детский калейдоскоп. Меняющиеся блестки – это блюда и гости.
Лера встала, перекинула сумку черз плечо и пошла за черным Квадратом к двери. Он похитил ее просто: за порогом их не ждал, не кипел конь, они закрыли одну дверь и открыли другую. Разделась и позвала его к себе. У нее летняя, у-у-у, звукодудочки шея… за окном фонари – ямы, уводящие к желудку, бросаешь медь – звенит стекло, фонари, склоняющие кобровые гоовки и лижущие пятна собственного света, о, это не лампочки, хрупкие и раскачивающиеся от ветра. Оду – лампочкам! Села к нему на колени, взбила бумажные редкие волосы…
Дальше можно прочитать, купив книгу в книжной лавке Литинститута (Тверской, д.25, во дворе) и в магазине «Фаланстер» (Малый Гнездниковский пер., д.12 / 27).
Графика Галины Мальцевой
– -----------------------------------------------------------------------------------------------------------
В.Нарбикова
Стихи поэта КАК
Константин Александрович Кедров – КАК – для меня так и остаётся «как?». Я ему задавала совершенно нешуточные детские вопросы «как?», на которые он никогда мне не отвечал: «Да как сама знаешь», – то есть он не отмахивался, как от дурацких вопросов.
Он сказал: «Ты веришь, что можно вывернуться?» – «Верю. А как?» Вот если встать как звезда: голова наверху, руки распрямить, ноги расставить, всё, что внешнее окажется внутри, а всё, что внутри – снаружи. Да нет ничего проще. Но это не упражнение. Это то, что нельзя придумать. Это то, что один увидел, а другой в это поверил. Всё так просто. «Сколько бы ни было лет вселенной у человека времени больше».
Я спросила у КАК, «можешь объяснить мне, только подоходчивей, теорию относительности, потому что у Эйнштейна я как-то слабо понимаю». – «А ты сначала, расскажи, как слабо». – «Ну, я, например, понимаю, что вот если представить автобус в воздухе с двумя водителями: впереди и сзади, автобус одновременно едет в разные стороны и не разрывается». – «А в каком времени?» – «А вообще». И защищалась.