Слабая ведьма

Цыганок Ирина

Еще в эльфийском городке Хаэлнир дал ей пару полезных советов на будущее. В отличие от Эйнара, эльф не считал, что девушке нельзя колдовать, он лишь предостерегал против магических манипуляций с людьми и не рекомендовал заниматься гаданием.

Другой совет касался магических браслетов. Хаэлнир советовал не питать излишней надежды на скорое освобождение от них. Никто из эльфов не смог разрушить наложенного на браслеты заклятия. Но это не значило, что где-то в Мире не бродили сотни магов, способных одном щелчком открыть волшебные застежки. Нужно было просто набраться терпения и заняться поисками подходящего колдуна, и… на всякий случай готовиться к худшему. Хаэлнир счел нужным просветить Мирру насчет возможных последствий, если

она все же примет смерть в Арголовом подарке. Девушка содрогнулась, колдун намекал ей на нечто подобное по пути к своей башне. Заставить ее мучиться и после смерти было вполне в его духе.

С другой стороны, от браслетов была определенная польза. Они словно дисциплинировали мысли и вроде бы даже добавляли силу заклинаниям. Во всяком случае, без магических украшений ей никогда не удавалось наколдовать ничего ощутимого.

Жизнь снова вошла в колею, но она больше не приносила юной особе тихой радости, как бывало в Сан-Аркане. Возможно, дело было в том, что добывать в Мелузе хлеб насущный оказалось куда труднее. Они жили очень скромно. Эйнар никак не мог найти достойного занятия, приносящего стабильный доход. Мелузская казна сдирала с владельцев недвижимости огромные залоги, которые поглощали почти все их скромные доходы. Так что на ужин у маленького семейства чаще всего бывали холодные пирожки, из числа не распроданных Бинош. На тяжеловатой, однообразной пище Мирра быстро приобрела свои прежние пышные формы, эльфийское платье пришлось отложить подальше в сундук. Вообще-то и раньше его особенно некуда было носить: ни Мирра, ни Бинош не посещали загородных балов местных богатеев, а блистать в эльфийском наряде в портовой таверне было, мягко говоря, неуместно. По-хорошему платье давно следовало продать, но Мирра никак не могла заставить себя пойти на это.

Иногда вечерами, когда никто не видел, она доставала драгоценный наряд и любовалась чудесной тканью глубокого синего цвета с вышитыми поверх серебряными цветами. Правда, после этого она только еще больше сердилась на себя. «И с чего взяла, что посещение эльфийского города должно было как-то изменить их жизнь?!» Но ощущения эти не проходили. Что именно должно было произойти, трудно было объяснить, но в глубине души она продолжала ждать ЧЕГО-ТО… Но ничего не происходило. Каждое утро Эйнар шел искать работу в порт, Бинош заводила тесто. Вместе они раскаляли в большой сковороде масло… и так изо дня в день. Нужда и повседневные заботы держали их в своих тисках не хуже, чем браслеты — запястья.

Лучше всех адаптировалась к жизни на новом месте бывшая камеристка. Наверное, дело было в том, что она не мучилась пустыми сожалениями и несбыточными надеждами, а ставила вполне реальные цели. Бинош все также была влюблена в Эйнара, и последнее время (так ей казалось) они значительно сблизились.

Глядя, как вечерами подруга умело готовит ужин, как она в тысяче мелочей умеет проявить заботу об их общем друге, Мирра полагала, что Эйнар не может не оценить подобные проявления любви. Их брак с Бинош был почти неминуем, и Мирра не без страха думала о том, что вскоре ей не останется места в их жизни.

То, что треть дома формально принадлежала ей, не имело никакого значения. Девушка не считала себя вправе претендовать на ту сумму, что получила от эльфов. Она не видела своей заслуги в том, что Аргол умер произнося над ней заклинание. Да и в любом случае, что бы с ней стало, не поддерживай ее всю дорогу Бинош и не явись Эйнар так своевременно на помощь? Лежать бы сейчас ее холодному телу на вершине Вороньей башни или того хуже… Так что по справедливости дом должен был достаться счастливой семейной паре. Они, конечно, по доброте душевной оставят ее в доме как приживалку… Каждый раз, когда приходили подобные мысли, бывшая ленна из Ледо давала себе слово подыскать наконец работу и начать самостоятельную жизнь, но покинуть «наезженную колею» ей было не так-то просто.

Наконец настал

день, когда им нечем стало оплатить налог на дом. Вечером, втроем усевшись за чистый обеденный стол, они в который раз пересчитали оставшиеся у них деньги. Даже если предположить, что ближайший месяц они научатся обходиться вовсе без еды, их жалкие гроши не составляли и трети требуемой суммы. Бинош, вздохнув, предложила продать один из своих эльфийских нарядов. На мгновение над столом повисла тишина, и Мирре показалось, что все ждут, когда она предложит отдать свое платье взамен платья Бинош. Носить-то его она все равно не могла. Девушка изо всех сил закусила губу, чтобы не выдать себя предательской дрожью. В голове родились полные мелочной зависти мысли: как-никак у арканки было целых два таких платья. (Не то чтобы эльфы чем-то отличали одну из двух подруг, просто у Бинош была точеная худенькая фигурка, а для Мирры леди Уриэль с трудом удалось подобрать одно подходящее платье. Даже похудевшая, та была куда плотнее любой из эльфей.) Так почему бы не расстаться с одним из своих нарядов?! И нечего смотреть на нее выжидающе!.. Мирра тут же устыдилась своих мыслей. Конечно же ни Бинош, ни Эйнар и думать не думали торговать ее подарком. Они просто ожидали услышать ее мнение по семейному вопросу. Мирра сглотнула подступивший откуда-то к горлу ком и постаралась улыбнуться.

— Идея с платьем неплоха, только продавать будем не твое, а мое, — отвернувшись и стараясь, чтобы голос не дрогнул, произнесла она. — Все равно оно безнадежно мало мне! С этим все ясно. — Девушка хлопнула ладонями по столу, и поспешно поднялась. — Пойду принесу его, а вы пока подумайте, к кому из купцов лучше обратиться.

Она заспешила вверх по лестнице. Предательские слезы жгли глаза, в носу невыносимо щипало. Запрокинула голову, но куда там, соленая вода ручьем полилась по щекам, и самое неприятное было в том, что друзья по ее красным глазам могли догадаться о ее безобразной жадности. И от этого стало еще обидней.

Платье продали за поистине фантастическую сумму. Ее хватило не только на уплату налогов, можно было безбедно жить целый месяц, не утруждая себя работой. Но Эйнар настоял на том, чтобы они купили Мирре новое платье. И они купили платье, весьма мало напоминавшее ее эльфийский наряд, но довольно дорогое (совсем не по их достатку).

Единственное его достоинство состояло в том, что оно подходило ей по размеру да еще было ее любимого болотно-зеленого цвета. В общем, шитый из рытого бархата наряд был обречен, как и его предшественник, лежать на дне сундука.

Первый самостоятельный заработок Мирре организовала Бинош. Как-то, вернувшись с рчередного обхода лавок, она несмело подошла к подруге. (Прошло всего три дня, как та отнесла купцу свое эльфийское платье — последнее напоминание о волшебном городе! Наряды Бинош — не в счет!) Мирра ходила мрачнее тучи, раздражаясь от любого вопроса, так что все предпочитали лишний раз ее не трогать.

— Тут один торговец, Оттон, тот, у которого мы берем муку, знаешь?.. — Девушка кивнула, не отрываясь от мытья огромной чугунной сковороды. — У него еще хлебные склады на пристани. Так вот, он говорит, его мыши одолели, житья, мол, не стало — мешки грызут, амбары загадили…

Мирра лишь пожала плечами: ей-то что за дело до Оттоновых трудностей!

— Ты могла бы помочь ему своими заклинаниями, — продолжала Бинош. В ответ снова пожатие плечами: счего бы ей помогать какому-то торговцу?

— Он обещал заплатить пять сард…

Пять золотых сард за один день работы! Да не за день даже, за одно заклинание! Мирра бросила натирать сковородку и вытерла руки о передник. Пять золотых сард — столько Эйнар иногда зарабатывал за целую неделю.

— А вдруг у меня не получится? — спросила она, поднимая глаза на Бинош и забывая о том, что взяла за правило демонстрировать полное безразличие к Миру.