Слабое звено
Шрифт:
— Говорят, это непросто. От тебя потребуют пройти курсы дополнительного обучения для… кхм… — смущенно прочистил Ленар горло, — работы на современной технике.
— Не говоря уже о социальной адаптации, — добавила Рахаф, и поежилась, — Я читала, что это сущий кошмар.
— Ничего, я не настолько старая. Мне всего лишь восемьдесят три года, — улыбнулась Октавия всем лицом, и ее улыбка будто бы сбросила с ее лица три десятка лет, — Я отбываю завтра в половине четвертого. Если захотите со мной попрощаться по-настоящему, дождитесь меня у третьего пассажирского шлюза.
— Возможно, у нас еще будет много возможностей попрощаться. Мы сами отбудем отсюда не ранее чем через шесть недель…
— Шесть
— …и напоследок, возможно, заглянем к тебе в гости.
— Шесть недель?! — повторила Октавия, — Какого черта вы тут будете делать целых шесть недель? У вас же графики.
— А мы все зря торопились, — с горечью в голосе произнес Ленар, — Когда планировали экспедицию, наш излишне предусмотрительный совет директоров распорядился построить графики с запасом времени, но оформить все так, чтобы в официальных документах этот запас времени не учитывался, чтобы в случае задержки все выглядело, как опоздание. Они не просто готовились к тому, что мы не впишемся в заявленные временные рамки. Они надеялись на это.
— Но зачем?
— Чтобы наглядно продемонстрировать заказчику, а в нашем случае это, конечно же, Ось, что подобные сверхтяжелые мультисоставные грузоперевозки рискованны и несостоятельны. И знаешь, что самое смешное? В итоге они добились своих конечных целей, но через очень большие жертвы, а виноваты в итоге во всем мы.
— Почему мы?
— Потому что мы слишком сильно помешались на графиках и наплевали на устав, на технику безопасности и вообще едва ли не одичали в попытках обогнать само время.
— А почему я об этом ничего не знала?
— Не знаю, — равнодушно пожал он плечами, — Возможно, потому что ты была занята разрывом контракта. Я и сам совершенно случайно узнал эти новости от Ковальски. Никогда еще не видел его таким разбитым. Даже жалко стало этого мужика.
— Ничего себе… — несколько раз хлопнула Октавия круглыми от удивления глазами и бросила полный искушения взгляд на недопитый бокал вина, — Не таких новостей я ожидала после своего увольнения.
— Но для тебя это уже пройденный этап, — начала Рахаф ее успокаивать, — Для тебя, наконец-то, жизнь начинается, так радуйся этому и дыши полной грудью.
— Но, получается, все было зря.
— Как зря? Мы же доставили этот гигантский булыжник к комбинату! Из него теперь знаешь сколько всего смогут выплавить и построить? Да ты потом детей своих будешь водить к золотому памятнику космическим дальнобойщикам и рассказывать, что этот памятник выплавили из руды, которую ты лично доставляла на орбиту!
— Мне этот булыжник теперь до конца жизни будет в кошмарах сниться, — устало потерла она переносицу, — Все, отныне я не возьмусь за грузоперевозки более пятидесяти тысяч тонн.
— Это тоже работа, — заверил ее Ленар, — Главное — будь поаккуратнее с алкоголем.
— Обещаю побыть аккуратнее, — поняла она намек и поднялась со стула, — Мои пять минут истекли. Продолжайте развлекаться.
— Завтра еще увидимся.
— Но если не увидимся… — задержалась она на выходе из ресторана для последнего напутствия, — Ленар, не обижай ее.
— Не обижу, — бросил он ей вслед, и они попрощались.
Космопорт «Нерва Орбитальная» был опоясан по периметру прогулочным коридором, вдоль которого пальмы росли из керамических горшков, пластиковые скамейки росли прямо из пола, а большими обзорными окнами из толстого поликарбоната с прослойкой из минерального стекла обросла наружная обшивка. В условиях томительного ожидания пассажиры могли здесь размять затекшие кости в неторопливой прогулке, насладиться видами прибывающего и отбывающего транспорта на фоне серо-зеленой планеты, а так же просто почитать в тишине взятую из библиотеки за углом одну из тех книг, которые никто никогда не успевал дочитывал
Небольшой трусящий косяк из трех мужчин вдруг выбежал из-за угла, неловко лавируя между пешеходами, багажными сумками и раскинувшимися в стороны пальмовыми листьями, пестрящими тремя оттенками зеленого.
— Давайте, мужики! — подбадривал Карлсон своих спутников, бросая короткие взгляды через плечо, — Прибавьте темпа, осталось немного!
— Куда мы так… торопимся? — выдавил Радэк, чувствуя, как дыхание начинает сбиваться.
— Как это куда? В ближайший пункт выдачи здорового духа обладателям здорового тела, разумеется! Вы слишком долго работали в скафандрах и слишком мало двигались, а вам надо еще физические нормативы как-то пересдавать, поэтому прибавьте темпа напоследок, осталось еще полкилометра!
— Да мы же… — прохрипел Эмиль, экономя воздух, — …еще полчаса назад… уложились в норматив…
— И что, вы намерены остановиться на этом?
— Я могу так… еще долго бежать… — соврал Радэк, поскоблив зачесавшуюся от капельки пота бровь, — Но хоть пожалей… Эмиля… Бедняга… утратил способность… болтать без умолку…
— Так в этом же и смысл! Думаете, мы тут ноги тренируем? Нет, мы учим наш организм экономить кислород, потому что в космосе его мало!
— Не смешно!
Карлсон бежал легко и играючи, сохраняя пульс ровным, как метроном, а дыхание достаточно размеренным, чтобы он мог продолжать отпускать свои глупые шутки, все больше похожие на чистейшее издевательство. Техники с буксира Ноль-Девять бежали за ним, подстегиваемые чувством гордости, и до последнего отказывались верить, что их взяли бы на работу в космосе, если бы они действительно были такими безвольными слабаками, какими теперь себя ощущают. В их головах, отравленных кислородом, неизбежно всплывали воспоминания о том, как долго времени они провели в тяжелых скафандрах ВКД, и быстрое перемещение в удобной спортивной одежде почти начинало казаться приятным разнообразием, но общая усталость давала о себе знать, и оставшиеся полкилометра вдруг рассыпались на пятьсот метров, а целое, как известно, меньше суммы частей.
Добежав до поворота, они завершили обратный отсчет последних метров, и ударили ладонями по облицовочной панели в знак пересечения финишной черты. Было время, когда Радэк с Эмилем преодолевали такую дистанцию без боли в груди, но то время было благополучно похоронено под работой в замкнутой коробке, которая отнимала у организма живительные движения и превращала любые физические тренировки в войну с гиподинамией.
Впитывая рукавами пот со лба и шумно вентилируя легкие через нос, все трое некоторое время молча стояли на месте с глупыми улыбками, наслаждаясь своей очередной маленькой победой над расстоянием. Не важно, как далеко шагнула техника, в условиях космоса позор сулил любому грузоперевозчику, который не сможет достаточно быстро доставить груз собственного тела до конечного пункта назначения. Так гласила надпись на пропагандистском плакате, большую часть площади которого поделили между собой бегун, прыгун и пловец. В этом плакате, несомненно, было что-то вдохновляющее, но до этого дня ничто так не вдохновляло Радэка на преодоление физических пределов собственного организма, как желание догнать Карлсона и отвесить ему подзатыльник.
— Вы молодцы, — похвалил их Карлсон, — Еще немного, и сможете без буксиров грузы тягать.
— А ты никогда не думал о том, чтобы пойти в профессиональный спорт? — спросил почти восстановивший дыхание Эмиль.
— А кто меня туда возьмет?
— Ну, а если бы взяли, пошел бы?
— Это интересный вопрос, — задумался Карлсон и слегка поморщился, — Наверное, все же нет. Не пошел бы. Не по мне это — бегать и прыгать на потеху публики. Мне нравится думать, что я занимаюсь тем, для чего создан.