Слабое звено
Шрифт:
Так в этом гамаке она и уснула.
На пятый день произошло одно из самых неприятных пробуждений в ее жизни. Когда человек находится едва ли не на грани, что он меньше всего захочет видеть, едва открыв глаза? Правильно — того, как привычные законы мироздания рухнули, и вся вселенная начала переворачиваться.
23. Идеальный космонавт
Когда человек попадает в чрезвычайную ситуацию, впасть в ступор считается нормальной реакцией даже у самых подготовленных. Вот только проблема вся заключалась в том, что Ирме в академии чуть ли не молотком вколачивали в голову, что нормальная реакция и допустимая реакция — это два совершенно разных понятия. Главное правило поведения при чрезвычайной ситуации гласило, что попав в чрезвычайную
Кажется, что делать что угодно — это легко, но когда Ирма вывалилась из гамака и стряхнула с себя скорлупу шокового состояния, она впала в ступор от мыслей о том, как выйти из ступора.
Делать что угодно, еще раз подсказала она себе и уперлась руками в палубу.
Один… Два… Три…
Да, когда за окном наступает чуть ли не конец света, совершить десять отжиманий может прийти в голову либо истинным спортсменам, либо законченным олухам. Ирма решила, что она истинный спортсмен, потому что разогнанная кровь разогрела мозг, насытила его кислородом и помогла ему понять, что происходит. За блистером все так же синхронной стайкой мелких серебристых рыбешек по черному куполу плыли звезды, но если до отжиманий Ирма была уверена, что сошла с ума окончательно, то теперь она позволила себе усомниться в этом диагнозе. Она зареклась доверять своим глазам, но было на борту одно существо, которому она готова была поверить, и это существо предательски молчало.
Ирма не взбежала — она взлетела на первую палубу, ворвалась на мостик, плюхнулась в свое кресло на посту оператора и скормила пульту свой пропуск. Пульт ожил, рассыпав по своей панели цветные огоньки индикаторов, приборов и точек-ориентиров на навигационном экране. Ее глаза, которым она все еще не до конца доверяла, пробежались по показаниям приборов, и она впервые в жизни пожалела, что не рехнулась.
Весь мультисостав действительно начал вращаться вокруг поперечной оси, параллельно скрутив свою совершенно прямую траекторию в спираль, повторяющую кудри Вильмы, а Марвин, как ему и положено в подобных ситуациях, был просто тупой машиной. Он не был запрограммирован на работу в тандеме с пятью другими буксирами, поэтому упрямо верил, что способен самостоятельно разобраться с навигацией и впустую тратил воду, стараясь компенсировать отклонения маневровыми двигателями.
Ирме в голову пришло лишь две возможных причины подобного поведения мультисостава. Первая заключалась в том, что в астероид что-то врезалось на большой скорости, и центр масс сильно сместился. Ей потребовалось лишь на секунду взглянуть на тринадцатизначное число, высветившееся на счетчике массы, чтобы полностью исключить этот вариант. Астероид с момента последнего считывания массы полегчал на пару-тройку центнеров, что можно было легко списать на сброшенное контрабандное вино, поэтому оставался второй вариант. Тот самый вариант, которого все боялись, и все равно пренебрегли им.
У злополучного буксира Шесть-Три опять что-то сломалось.
Вот он, момент торжества, когда случилась долгожданная поломка, и Ирма получила возможность заняться полезной работой. Протяжный стон вырвался из ее груди прямо в приборную панель, и вместо радости в ней взревел позыв вырвать самой себе излишне длинный язык, за который ее никто не тянул.
И вновь наступил тот момент, когда царит экстренная ситуация, а Ирма безвольно сидит и ничего не делает, вместо того, чтобы делать «что угодно». Корабль молчал, пребывая в уверенности, что ситуация под контролем, и тишина сильно давила на расшатанные нервы, лишний раз подстегивая чувство неправильности. Она смутно догадывалась, что ей нужно делать. Нужно было лезть в скафандр, бежать на Шесть-Три и если не починить, то хотя бы диагностировать поломку. Она достоверно знала, что такие вещи лучше не делать сгоряча, поэтому откинулась на спинку сиденья, расправила плечи, совершила несколько глубоких вдохов-выходов, и в голове начало появляться какое-то подобие порядка. Дыхательное упражнение помогало в любой ситуации, кроме утечки кислорода, и лишь после него Ирма позволила себе бежать сломя голову.
Спустившись на третью палубу, она почувствовала, как в работу
Потому что его продолжает раскручивать Девять-Четыре.
С громким шлепком ее ладонь резко встретилась со лбом. Она правильно делала, что торопилась, но торопилась она не в правильную сторону. Схватив со склада свое самое верное оружие (фонарик), она побежала к противоположному шлюзу. Что бы ни произошло на Шесть-Три, необходимо было как можно быстрее вырубить тягу Девять-Четыре.
Как же сложно работать в коллективе.
Выводы, к которым она пришла, были лишь общими штрихами складывающейся картины. Мелкие детали она пыталась продумать прямо на бегу, параллельно стараясь не споткнуться и не сломать себе что-нибудь, но когда мозг старается решить две сложные задачи одновременно, часто бывает так, что он не справляется ни с одной из них. В воздушном рукаве между Один-Четыре и Девять-Четыре, запутавшись взглядом в рябящих от луча фонарика тенях, она все же зацепилась носком за ребристую поверхность, распласталась животом на стенке рукава и глубоко вздохнула, продолжая рисовать в голове план дальнейших действий.
Все контрольное оборудование было блокировано, и для разблокировки необходимо было предъявить Марвину пропуск. На буксире Девять-Четыре ее пропуск почти ни во что не ставился, и требовался пропуск второго уровня кого-то из приписанных членов экипажа. Обычно пропуска хранились в персональных сейфах на мостике. Что могло открыть сейф? Лишь его владелец и мощный плазменный резак. Первый вариант слишком долгий, потому что владельцу потребуется какое-то время, чтобы отойти от криостаза, а второй вариант слишком рискованный, потому что неосторожная струя воздушной плазмы может сжечь содержимое сейфа.
Теперь Ирма поняла, зачем Эмиль повсюду таскает свою монетку.
Приняв решение, она вскочила на ноги и побежала дальше зигзагами. Сила Кориолиса становилась все ощутимее, и Ирма была уверена, что если бы она успела позавтракать, то завтрак именно в этот момент вежливо попросился бы наружу.
Буксир Девять-Четыре встретил ее, как и все на этом мультисоставе, полным равнодушием. Всем было плевать, что их два миллиарда тонн описывает в пространстве спирали, тратит воду впустую и постепенно уходит из полетного коридора. Никто не пытался ее подбодрить, подстегнуть или хоть как-то намекнуть, что она правильно реагирует на ситуацию. Даже воздух словно бы забыл, что такое Броуновское движение, и умиротворенно висел в коридорах мертвыми рядами молекул. В этом и была суть самостоятельности — способность к личной инициативе без помощи суфлера.
Она выбрала плазменный резак, и ее ноги моментально внесли ее на склад. Все инструменты попрятались по углам и прикрылись раскинувшимися в разные стороны суперпасленовыми райскими кущами. Местный экипаж наверняка знал, что где лежит, но Ирма была не местной, и искать среди зарослей что-либо без хотя бы приблизительного представления о местном укладе было может и не самой бесполезной затеей, но и не самой продуктивной. План внезапно снова поменялся.
Надо будить экипаж.
Стоп, подумала она, застыв перед выходом со склада, когда ей в голову копьем вонзилась запоздалая мысль, и она поняла, что на складе что-то не так, как должно быть. Наконец-то она задалась еще одним важным вопросом — почему никто не убрал все гидропонные грядки перед полугодовым криостазом? Резко обернувшись, она еще раз убедилась, что ей не показалось, — склад по-прежнему был полно признаками растительной жизни, и даже ее нос клялся, что чует повышенную влажность в воздухе и душный аромат питательного раствора, который она уже давно научилась не замечать. Ей все это не мерещилось, но пока растения не представляли угрозу успеху экспедиции, думать о них в такой момент совсем не хотелось. Ударив по кнопке, она дождалась, пока откроется дверь, и выбежала со склада.