Слабость Виктории Бергман. Трилогия
Шрифт:
– Что случилось?
– Мы тут сидим и разговариваем о нем… – Что вы хотите сказать?
Жанетт Чильберг откинулась на спинку и тихо ругалась между затяжками. Ее лицо читалось как открытая книга. Разочарование.
Злость. Отчаяние.
София не знала, что говорить.
– Побеседовать с Лундстрёмом больше не удастся, – пробормотала Жанетт Чильберг. – Он повесился в следственном изоляторе.
Что вы на это скажете?
прошлое
Из-за
Смыв с себя дорожную пыль, они решают остаться в номере и распить бутылку шампанского.
– Черт возьми, как приятно! Наконец в отпуске.
Лассе откидывается назад и вытягивается на кровати. София, которая стоит в одном нижнем белье и красится перед зеркалом возле кровати, берет мокрое полотенце и набрасывает его на Лассе.
– Иди сюда, давай сделаем ребенка, – внезапно говорит он по-прежнему с полотенцем на лице. – Я хочу иметь от тебя ребенка, – повторяет он, и София цепенеет.
– Что ты сказал?
– Я сказал, что хочу, чтобы у нас был ребенок.
София сомневается, не шутит ли он.
– Ты это серьезно?
Иногда он способен говорить подобные вещи только для того, чтобы секундой позже взять свои слова обратно. Но что-то в его голосе звучит по-иному.
– Да, черт возьми! Тебе недалеко до сорока, а значит, скоро будет поздно. Не для меня, для тебя. А я чувствую, что у нас, может быть, получится больше, чем… Ну, ты понимаешь, что я имею в виду. – Он снимает полотенце, и она видит, что он совершенно серьезен.
– Любимый! Ты хоть понимаешь, какая это для меня радость?
Возможно, сказывается алкоголь или долгий тяжелый перелет, но она начинает плакать. Вероятно, повлияло все вместе. – Но, дорогая, ты плачешь? – Он встает с кровати и подходит к ней. – Что-то не так?
– Нет, нет и нет. Я просто безумно обрадовалась. Разумеется, я хочу от тебя ребенка. Ты же знаешь, я всегда хотела. – Она смотрит в глаза его зеркальному отражению.
– Ну тогда давай займемся делом! Сейчас или никогда.
Она подходит к кровати. Он обнимает ее, целует в затылок и начинает расстегивать на ней бюстгальтер.
Его глаза горят, как прежде, и ее охватывает волнение.
Потом они идут в ночной клуб на Нассау-стрит – в одно из немногих заведений на этой улице, где очередь не слишком длинная.
В клубе царит полумрак, и он состоит из нескольких комнат, отделенных друг от друга красными бархатными занавесками. В самой большой комнате имеется маленькая сцена, которая, когда они заходят, пустует.
Народу не особенно много,
Рядом с ними садятся мужчина и женщина.
Их имен ей задним числом будет не вспомнить, но произошедшее потом она не забудет никогда.
Поначалу они обмениваются только взглядами и улыбками. Женщина делает Софии комплимент по поводу какой-то детали ее одежды.
Количество коктейлей увеличивается, и вскоре вся четверка удаляется на диван в более спокойной части клуба.
Большая комната.
Свет приглушен, музыка тоже. Диван имеет форму сердца.
Тут она понимает, в какого рода заведение ее привел Лассе.
Ведь это он предложил сходить в клуб. Не было ли у нее впечатления, что он вел ее на Нассау-стрит весьма решительным шагом?
Она чувствует себя немного глупо оттого, что так долго не понимала, где они находятся.
Дальше все получается очень быстро и легко.
И связано это не только с алкоголем, а с тем, что между ней и Лассе в присутствии этих двух посторонних людей что-то происходит.
Он представляет ее как спутницу жизни. Его жесты подчеркивают их близкие отношения, и она понимает, что этим он хочет придать ей уверенности.
В какой-то момент она покидает столик, чтобы посетить туалет, и когда возвращается, женщина сидит рядом с Лассе, а место рядом с мужчиной свободно. Она сразу ощущает нарастающее возбуждение, в висках пульсирует кровь, и она садится.
Смотрит на Лассе и чувствует, что он понял: она осознает происходящее и ничего не имеет против.
Конечно, почему бы не разделить его с другой? Ведь она здесь и знает, что он никогда ничего не сделает без ее согласия.
Тайн больше не существует. Что бы ни случилось, они будут так же сильно любить друг друга. У них будет общий ребенок.
Следующим утром София просыпается со страшной головной болью. Стоит зевнуть, и в глазах темнеет.
– София, просыпайся… У нас через час самолет.
Она бросает взгляд на часы на прикроватном столике:
– Черт, без четверти шесть… Сколько я проспала?
– Ну, около получаса, – смеется Лассе. – Ты бы видела себя вчера.
– Вчера?
Она улыбается ему, хотя из-за головной боли улыбка дается ей с трудом.
– Ты хочешь сказать, только что? Иди сюда!
Обнаженная, она скидывает одеяло, ложится на живот и подбирает под себя одну ногу.
– Давай!
– Черт, ты так хороша, когда лежишь вот так… – снова смеется Лассе. – Но ты не забыла, что у нас гости?
Она слышит, как в ванной комнате льется вода из душа. Обернувшись, чтобы поцеловать его, она видит через приоткрытую дверь обнаженные тела.
– Разве это помеха?