Слабость Виктории Бергман. Трилогия
Шрифт:
Правильно ли они поступили? Во всяком случае, ей это доставляет удовольствие, и он тоже вроде бы счастлив.
– Тогда давай по-быстрому, – шепчет он. – Самолеты психов не ждут.
Головная боль кажется теперь лишь приятным головокружением.
Гостиницу они покидают на такси, в страшной спешке, чтобы успеть на самолет. Мужчина и женщина со смехом машут им на прощание руками, адресами или телефонами они не обмениваются.
Во время полета ей удается задремать,
Просыпается она от того, что он осторожно пихает ее в бок. – София? Ты должна на это посмотреть. Картина почти футуристическая…
Она уснула у него на плече и с трудом распрямляется, чтобы посмотреть в окно. Там оказывается белый от снега Нью-Йорк по обеим сторонам реки Гудзон, черной линией наискосок рассекающей картину под ними. Улицы Бронкса и Бергена кажутся узенькими полосками на белой бумаге. Тени от небоскребов напоминают диаграммы.
Рядом с Лассе она чувствует себя уверенно.
Когда они приезжают в гостиницу, расположенную в Верхнем Вест-Сайде на Манхэттене, в безоблачном голубом небе сияет солнце. София не впервые в Нью-Йорке, но в последний раз была там почти десять лет назад и забыла, как он красив.
Они с Лассе стоят обнявшись у окна гостиничного номера, и с пятнадцатого этажа им открывается потрясающий вид на Центральный парк, укутанный выпавшим за ночь снежным покрывалом.
– Ты не жалеешь о вчерашнем? – спрашивает он, смахивая ей со лба волосы.
Она оборачивается и целует его в губы.
– Лассе… я давно не чувствовала… Мы так сблизились.
– Хочешь с ними снова встретиться?
– С кем? – спрашивает она, глядя на него с наигранным удивлением.
Они смеются, и она в шутку щелкает его указательным пальцем по носу. Потом она становится серьезной.
– Лассе, это не имеет значения, то была всего лишь одна ночь и… она была особенной. Она заставила меня почувствовать то, что я чувствовала, когда мы только встретились.
Она делает паузу и гладит его по щеке.
– Но они тут ни при чем. Что-то произошло между тобой и мной. Все было как прежде… только лучше. Я ощутила в тебе нечто новое. Теперь я полагаюсь на тебя… ну, я не хочу сказать, что не полагалась раньше, но теперь я чувствую… – Она не находит подходящих слов.
– Что? – спрашивает он с заинтересованным, но чуть погрустневшим видом.
– Я чувствую, что отдаюсь тебе, Лассе. Целиком и полностью, без остатка, и верю, что ты позаботишься обо мне.
Она смотрит ему прямо в глаза, и ей кажется, что он опечален. – Я… – Он замолкает и крепко прижимает ее к себе. У нее возникает ощущение, что он собирается ей что-то рассказать.
– Я тоже люблю тебя, – говорит он чуть погодя, но ей думается, что изначально он собирался сказать
В висящем в комнате зеркале ей видно окно, лицом к которому он стоит. Его лицо отражается в стекле, и ей кажется, будто он плачет. Она думает о собственных чувствах всего несколько недель назад. Словно другой мир. Теперь он хочет общего ребенка, и все будет по-другому.
Он выпускает ее из объятий и снова смотрит на нее. Да, он действительно плакал. А сейчас улыбается во весь рот.
– Знаешь, что я предлагаю сегодня сделать?
– Нет… Чем мы займемся? Ты же был здесь сотню раз и должен бы знать, – говорит она, тоже смеясь.
– Первым делом мы пораньше пообедаем в гостиничном ресторане. Еда здесь исключительная, по крайней мере была такой в прошлом году, когда я тут останавливался. Потом несколько часиков отдохнем, а затем я тебя кое-куда отвезу. В очень специфическое место в такое время года.
– В такое время года?
– Да, это не секс-клуб. Там интересно по другим причинам. Вот увидишь. Это будет сюрприз.
Они переодеваются и спускаются на лифте в ресторан.
Пока они добираются до десерта, ей удается убедить его отменить сиесту и сразу перейти к сюрпризу. В глазах у него появляется нечто лукавое, он извиняется и исчезает из ресторана. Через десять минут он возвращается, но идет не к их столику, а к бару, наклоняется через прилавок и что-то протягивает мужчине по другую сторону. Они тихо переговариваются, и затем он с улыбкой подходит к ней.
Внезапно из усилителей доносятся звуки гитары и барабанная дробь. Ресторан почти пуст, и София сразу понимает, что музыка адресована ей. Она незамедлительно узнает песню, но поначалу не может сообразить, где ее слышала.
Она откладывает ложку и смотрит на Лассе, тот молча улыбается.
– Черт, Лассе! Это ведь моя любимая… откуда ты узнал?
И тут она вспоминает, где слышала эту мелодию раньше.
Примерно год назад. Она ходила в кино смотреть азиатский фильм, тайский или вьетнамский, и там звучала эта песня. Фильм ей вообще-то не понравился, был слишком странным, но она не могла забыть мелодию, которая повторялась вновь и вновь, когда пара в фильме, потягиваясь, пробуждалась, курила сигареты на утреннем солнце или занималась любовью.
Придя домой из кинотеатра, название фильма она уже успела забыть, но помнит, что сказала Лассе, что там была песня, которая ей очень понравилась. Когда она попыталась напеть ему мелодию, он ее высмеял, но, очевидно, понял, что она имела в виду.
Но почему он ничего не сказал об этом раньше?
Он по-прежнему молчит, и у Софии кончается терпение. – Кто это поет? Это же из того фильма… но ты ведь его даже не видел?
– Да, но я слышал, как ты пела эту песню. Давай выпьем, и я тебе расскажу.