Слабость Виктории Бергман. Трилогия
Шрифт:
Они берут из автомата по чашке кофе, идут дальше по длинному коридору и наконец оказываются перед нужной дверью.
– Ну вот тебе моя каморка, – говорит Жанетт.
Комната тесная, заполненная папками и кипами бумаг. На подоконнике узкого окна стоит засохший цветок, нависающий над фотографией мужчины с мальчиком. София понимает, что это Оке и Юхан.
– О чем ты хотела со мной поговорить? – Во рту у Софии пересохло, и она слышит, что ее голос звучит более хрипло и низко, чем обычно.
Жанетт склоняется над письменным
– Мы получили результаты анализа ДНК и теперь точно знаем, что на чердаке висел именно Самуэль.
Жанетт поднимает с письменного стола лист бумаги. – Ты не помнишь, не рассказывал ли Самуэль, что его сильно избили? Примерно год назад.
Она пристально смотрит на Софию, пытаясь что-то уловить.
Вспоминай детали, София.
София задумывается.
– Да, он рассказывал, что на него напали неподалеку от Эландсгатан…
– Около Монумента, – добавляет Жанетт. – Его избили возле квартала Монумент. В том же месте, где потом нашли повешенным.
– Разве? Да, пожалуй, так. Я припоминаю, он вроде говорил, что у одного из напавших на него были на руках татуировки змей. – Не змей. Паутины. – Жанетт бросает пустую пластиковую чашку в корзину для бумаг. – Парень был юным неонацистом, а в их кругах считается престижным иметь на локтях паутину. Это должно означать, что человек кого-то убил, правда, в его случае я в этом сильно сомневаюсь. Но это к делу не относится.
Жанетт встает и открывает окно.
Слышно, как в парке играют дети.
София видит перед собой, как Гао беспощадно избивает Самуэля, который слишком тяжело ранен, чтобы оказывать сопротивление. Самуэль, покачиваясь, бродит взад и вперед и предпринимает неуклюжие попытки защититься от пинков и ударов Гао.
София смотрит в окно и думает о том, как потеря крови из выбитого глаза Самуэля в конечном счете привела к тому, что он потерял сознание. Он, вероятно, понимал, что это равнозначно смерти.
В тот же миг, как он лишится чувств, находящийся перед ним безумный зверь должен наброситься на него и разорвать на части. Ему уже доводилось видеть подобное дома, в Сьерра-Леоне, и он знал, что это игра в кошки-мышки с заранее предрешенным исходом.
На письменном столе звонит телефон, Жанетт извиняется и берет трубку.
– Да, конечно, она сидит рядом со мной, мы подойдем, как только сможем.
Жанетт кладет трубку и испытующе смотрит на Софию.
– Парня с татуировками паутины зовут Петтер Кристофферссон, и он здесь, в здании. Его задержали за избиение, и ему взбрело в голову, что он сможет откупиться, если что-нибудь расскажет. Вероятно, насмотрелся плохих американских фильмов и думает, что здесь те же порядки.
София чувствует, что начинает покрываться потом, в голове гудит.
– Мне подумалось, ты могла бы пойти со мной его послушать. Он говорит, что у него есть какие-то
София думает о том, с какой легкостью Гао расчленил маленького мальчика, которого они нашли на обочине дороги на острове Экерё. Пока Жанетт была у нее в гостях, Гао разбивал молотком череп. Позже они выбросили осколки костей в мусорный бак вместе с остатками жареного цыпленка.
Ври. Придумывай. Действуй наступательно.
– Ну, я не знаю, удобно ли это. Я не уверена, что такое разрешается… Но конечно, я пойду с тобой.
София видит, что Жанетт внимательно наблюдает за ее реакцией. Словно бы проверяет ее.
– Ты права. Это не разрешено. Но ты могла бы посидеть снаружи и посмотреть. Послушать, что он может рассказать.
Они встают и выходят в коридор.
Комната для допросов находится этажом ниже, а Софию Жанетт заводит в маленькое соседнее помещение. Через окошко видна комната для допросов, где, откинувшись на спинку стула, сидит Петтер Кристофферссон, внешне совершенно спокойный.
Она разглядывает его татуировки и вспоминает.
Это он.
Когда она его видела в последний раз, на нем была футболка с двумя шведскими флагами на груди. Он привозил строительный материал для комнаты, которую она оборудовала за стеллажом. Пенопласт, доски, гвозди, клей, брезент и серебристый скотч.
Как она могла угодить в такое дьявольское совпадение? Она чувствует, как по спине бежит пот.
– Зеркальное стекло. – Жанетт указывает на окошко. – Ты можешь его видеть, а он тебя нет.
София роется в кармане плаща и находит бумажную салфетку, вытирает ею влажные руки. Ей становится плохо.
Туфли жмут, в горле вырастает ком.
– София, как ты себя чувствуешь? – Жанетт смотрит на нее. – Мне вдруг стало очень нехорошо. Такое чувство, будто меня сейчас вырвет.
– Хочешь пойти обратно в мой кабинет? – озабоченно спрашивает Жанетт.
София кивает.
– Наверное, не стоило тебя сюда приводить. Я вернусь через полчаса.
София снова выходит в коридор.
Вернувшись в кабинет Жанетт, она подходит к стеллажу и почти сразу обнаруживает толстую папку, помеченную: ТУРИЛЬДСПЛАН – НЕИЗВЕСТНЫЙ. Еще немного поискав, она находит остальные: СВАРТШЁЛАНДЕТ – ЮРИЙ КРЫЛОВ и ДАНВИКСКАЯ ТАМОЖНЯ – НЕИЗВЕСТНЫЙ.
Она оборачивается и смотрит на заваленный письменный стол. Рядом с телефоном находится куча CD-дисков, и, взяв пачку дисков в руки, София видит, что это записи допросов.
Она немного рассеянно перебирает диски, даже не читая написанного на футлярах, но, дойдя до последнего диска, внезапно цепенеет.