Сладкая горечь
Шрифт:
Во взгляде Рейни читалась симпатия. Арман был очень бледен. Да еще эти темные очки. Он выглядел больным. Наверное, ему нездоровится.
— Ты хорошо устроился в отеле? — спросила Рейни. — Как жаль, что у нас нет свободной комнаты, чтобы оставить тебя здесь!
— Ты такая добрая, — вздохнул он, стараясь не думать о том человеке. Однако ноющий синяк под глазом ни на минуту не давал забыть о происшедшем.
К счастью, в эту минуту в гостиной появились мать и бабушка Рейни. А еще немного погодя Анна доложила о приходе сэра Майлза Оливента,
Миссис Оливент снова вышла. Она очень пеклась о том, что все было на должном уровне. Анна была превосходной поварихой, но миссис Оливент должна была проследить за всем самолично. К тому же женщина, которую вызвали помочь на кухне, не пришла, и забот было хоть отбавляй.
Рейни подала дяде коктейль. Сэр Майлз был седовлас и носил монокль. Он принадлежал к вымирающему племени истинных аристократов. Рейни его обожала, а он, в свою очередь, всем сердцем любил племянницу, хотя довольно холодно относился к ее матери. Бедняжка Роза! По натуре она была максималисткой и не находила с людьми общего языка. Сэру Майлзу Роза казалась чересчур претенциозной… Впрочем, когда она выходила замуж за его брата Микаэля, она была прехорошенькой.
— Ты сегодня необыкновенно хороша! — заметил он Рейни.
— Дядя, от похвал у меня совершенно закружится голова! — засмеялась она в ответ. — Сегодня меня так и осыпают комплиментами.
Сэр Майлз бросил взгляд в сторону молодого француза, который беседовал с графиней.
— Если ты о нем, то я его понимаю.
— Я уже говорила, что похвалам, которые расточают французы, не следует слишком доверять.
Сэр Майлз поправил монокль.
— А он симпатичный. У него благородная внешность.
— Матери тоже никогда не нравились писаные красавцы. Хотя мой отец был совсем другого типа. Разве нет, дядя?
— Твой отец был наполовину ирландец, дорогая. Так же, как и я.
— А вот во мне смешалась и французская, и ирландская кровь. Уж меня-то, точно, нельзя назвать писаной красавицей. Да и характер у меня прескверный, — вздохнула Рейни. — Должна тебе признаться, дядя, это изрядно усложняет жизнь. Как бы я хотела быть такой, как сестра Дженнифер. Тетушка Мод всегда довольна ее поведением.
Дядя прищурился.
— У тебя что, неприятности?
Рейни закусила нижнюю губку.
— Можно сказать и так. Кажется, я не способна найти себе приличного молодого человека.
— У тебя еще вся жизнь впереди. Не беспокойся.
— Мамочка думает иначе. Она то и дело колет мне глаза Дженнифер, которая, уж точно, найдет себе достойного жениха. И притом, очень скоро… Ужасно, что мы все время ссоримся с мамой, да, дядя Майлз?
Сэр Майлз почувствовал, что за шутливым тоном племянницы кроется что-то серьезное.
— Признайся дяде, — сказал он, — у тебя есть кто-то, кто не нравится матери?
Рейни побледнела, и это, как
— Увы, это так, — ответила она. — Надеюсь, что хоть ты будешь на моей стороне!
Дядя нахмурил седые брови и, покашляв, пробормотал:
— Насколько я могу догадываться, речь идет по-прежнему о Калвере?
Рейни кивнула и боязливо оглянулась. Само упоминание этого имени в доме ее матери было строгим табу. Даже любимая бабушка не выносила его. Внезапно глаза Рейни наполнились слезами.
— Я уверена, что все вы ужасно несправедливы к Калверу! — проговорила она. — А ведь вы его совсем не знаете!
— Я бы этого не сказал, — снова нахмурился дядя. — Твоя мать наводила о нем справки. Что же касается меня, то, когда мне представляли Калвера, он тоже не произвел на меня хорошего впечатления. Этот молодой человек тебе не пара, крошка. Это самовлюбленный хлыщ. У него и путного занятия нет…
Рейни упрямо стиснула зубы. Слезы мгновенно высохли. В ней проснулось ирландское упрямство.
— Предоставь мне самой это решать, дядя, — заявила она. — Ты говоришь точь-в-точь как моя мамочка. Я люблю, и мне нет дела до его прошлого. Вы настроены против, потому что он красавец, его любят женщины и он не учился в Итоне, как ты и отец. Но, уверяю тебя, он ничем не хуже вас!
— Но почему ты так уверена? Откуда ты это знаешь?
В ответ Рейни лишь гордо вскинула голову. Дядя смотрел на нее сверху вниз и думал, что она совсем как одна из его племенных жеребиц — так же яростно становится на дыбы, закусывает удила и мчится быстрее ветра куда глаза глядят. И не удержишь ее… Она и сама не понимает, сколько в ней силы.
— О да, конечно, я этого не знаю, — наконец произнесла Рейни. — Но я это чувствую — вот и все. Всем своим существом ощущаю, как он меня любит. Он такой жизнелюбивый… такой… Словом, я и сама не могу объяснить, что мне в нем нравится.
Сэр Майлз вздохнул.
— Ну-ну, моя дорогая, в таком деле не нужно спешить. Давай немного подождем. В твоем возрасте я влюблялся много раз, пока не обнаружил у себя на пальце обручального кольца. Не давай воли эмоциям… Конечно, всякий может ошибаться, и этот твой сердцеед, возможно, лучше, чем мы о нем думаем. Просто будь с ним поосторожнее, вот и все.
Рейни отвернулась от дяди, разочарованная, что не удалось заручиться его поддержкой. Если бы дядя Майлз был на ее стороне, она чувствовала бы себя гораздо увереннее. Дядя считался главой семьи. Как бы там ни было, чем больше Калвера пытались очернить в ее глазах, тем больше она была уверена в своей правоте и восставала против того, чтобы их разлучали.
Разговор о Клиффорде с дядей расстроил Рейни, и за ужином она погрустнела. Арман, который сидел рядом с ней, сразу это заметил. Она почти ничего не ела, а блюда, приготовленные Анной, были превосходны. На столе в серебряных канделябрах горели свечи, и в их отсвете девушка казалась молодому французу верхом совершенства. Он знал, отчего она так тоскует.