Сладкая месть

Джеллис Роберта

Хотя Уолтер был крайне удивлен таким необыкновенно откровенным приглашением, он не моргнул при этом и глазом. Когда он предлагал поменять их нынешнее местонахождение, то думал лишь о том, чтобы перебраться в место, не знакомое Сибель, где она вряд ли могла застать их. Взволнованный рыцарскими турнирами и углублением своих ношений с Сибель, Уолтер почти позабыл о своем флирте Мари. Он вспоминал об этом время от времени, когда его физическая неудовлетворенность перерастала в сущее неудобство, но все подобные ситуации в прошлом возникали в такие моменты, когда ничего было нельзя предпринять.

Однако сейчас все благоприятствовало тому, чтобы отнестись к предложению

Мари как к манне небесной. Наспех осмотревшись по сторонам, Уолтер отметил, что в зале не было ни одного из хорошо знакомых ему людей, способных на сплетни. Более того, хотя его острое желание близости ослабло, общая мучительная потребность пронизала все тело. Он тотчас же воспылал страстью и, наклонившись вперед, ласково пробормотал Мари, что она столь же добра, сколь и красива.

Уолтер без стеснения ухватился за это предложение и решил не заявлять, что он уже был почти женат. Ричард присутствовал на заключении брачного соглашения с Сибель. Уолтеру ни разу не приходило в голову, что Ричард утаит такую интересную и безобидную новость, несмотря на замечания Джеффри не распространяться о соглашении. Вряд ли Мэри или Жервез представится возможность поговорить с королем Генрихом, пока не будет объявлен мир или перемирие. Всех женщин интересовали новости о брачных соглашениях.

Не думал Уолтер и о том, что Ричард мог просто не иметь времени для разговора со своими родственницами. Уолтеру казалось, что с момента утренней встречи минула целая вечность, тогда как на самом деле не прошло и часа. Ко всему прочему Уолтер уже начинал привыкать к радости, которую испытывал, спеша к Сибель с любой новостью и обсуждая ее с ней. Если бы он подумал об этом как следует, он бы вспомнил, что отношения Ричарда со своей женой отличались от его отношений с Сибель. Но Уолтер вообще утратил ясность мысли.

Таким образом, он не сомневался, что Мари, как и он сам, чувствовала физическую потребность в близости, и ничему другому, кроме этой близости, не придавала значения. Он был готов к этому и все же чувствовал смутное беспокойство, прорабатывая в уме всевозможные оправдания, случись ему столкнуться с кем-нибудь из членов своей новой семьи. Чувство вины не было для Уолтера чем-то новым, но раньше оно было связано с мужьями, которым он наставлял рога. Тогда чувство вины подавлялось очень легко. Дамы, предававшие своих мужей, имели на то все основания или, по крайней мере, убеждали его, что имеют таковые основания. Теперь же в обманутом положении оказывалась Сибель, и обман нелегко было оправдать.

Но в этом не было никакого предательства, твердил себе Уолтер, бормоча тем временем Мари комплименты. То, что он делал, не имело к Сибель никакого отношения; фактически, он хотел облегчить свою потребность в женщине отчасти из-за нее. Если она останется в Уэльсе, он будет представлять гораздо меньшую опасность для ее чести, если сможет утолить свою страсть. Это поможет удержать их обоих от искушения. Все же эти здравые рассуждения не удовлетворили его полностью, оставшаяся тревога вызвала у него раздражение, напомнив о негодовании, навеянном утверждениями Джоанны и Сибель, что он больше не был свободным человеком и единственным, после Бога, судьей своего поведения.

Среди этих рассуждений, негодований и похоти вина занимала последнее место. Входя в комнату Мари, снабженную камином, но не имеющую передней, Уолтер просто отбросил все размышления, не касавшиеся его физической потребности. Исходя из осторожности и из собственных соображений, она выбрала комнату неподалеку от апартаментов Ричарда, но такую, где не имелось места для служанки, если не считать

пола спальни. Мари совершила тем самым акт доброты по отношению к своей служанке, которой пришлось остаться в покоях Жервез, и получила гарантию полной секретности, в которой она так нуждалась. Ее служанка не была глупа; жестокие уроки с помощью кнута сделали ее чрезвычайно сообразительной, и она понимала все с полуслова. Комната была в любой момент подготовлена для компании и оснащена вином, закрытым блюдом с готовыми пирожными и теплом огня, который поддерживался, пока дверь была открыта.

Мари пригласила Уолтера зайти и последовала за ним, бесшумно закрыв за собой дверь. Он услышал легкий хлопок и оглянулся, едва успев переступить порог комнаты. Мари мешкала, не отпуская ручку двери.

– Вы думаете, я совсем потеряла стыд, пригласив вас сюда? – спросила она.

– Я думаю, что вы красивы и великодушны, – мгновенно ответил Уолтер со всей искренностью.

Он не желал слышать о чувстве стыда. Мари никому не причиняла вреда; если кому-то из них и следовало испытывать стыд, то это был он. Эта мысль пронеслась в его голове, вызвав негодование, и он протянул Мари руку. Однако в ответ она не подала ему руки, как это сделала бы Сибель. Она слегка отвернулась в сторону и жеманно улыбнулась.

– Вы слишком поспешны, сэр, – кокетливо произнесла она.

Уолтер мысленно встряхнул себя. Мог ли он позабыть все свои навыки за несколько дней только из-за того, что Сибель настолько идеально подходила ему, что гармонировала с любым его настроением, подобно хорошо настроенной арфе? Когда он пребывал в веселом расположении духа, Сибель нравилось подразнить его, но, когда он был движим чувством привязанности, Сибель выказывала откровенность и нежность. Естественно, настойчивые мысли о Сибель лишь усилили в Уолтере чувство вины и негодования. Он чувствовал себя как одержимый, словно любимая им красавица пленила его душу; он не мог избавиться от нее ни на минуту. «Это не имеет к Сибель никакого отношения», – еще раз гневно сказал он себе.

Тем временем он улыбнулся Мари и великодушно упрекнул ее за ее прелести, заставлявшие мужчину забывать о своих манерах. Пока она выражала свое негодование по поводу необычного способа преподношения комплиментов, он признался себе в том, что оказался в затруднительном положении. Однако такие ошибки легко прощались женщинами. Мари улыбнулась более естественно и сказала:

– Я прощаю вас за это. – И когда Уолтер снова протянул ей руку, она слегка прикоснулась к ней пальцами.

К своему удивлению, Мари обнаружила, что получает от этого удовольствие. Хотя Уолтер не платил ей изысканными комплиментами, принятыми в свете, он вызывал в ней ощущение того, что она действительно имеет большую цену. Она чуть не перестала кокетничать, собираясь было отреагировать на поведение Уолтера естественным образом, но, когда его пальцы начали смыкаться на ее руке, чтобы он мог привлечь ее поближе к себе, она вспомнила, что должна вести себя более достойно. В связи с этим она задергала пальчиками и игриво разняла его пальцы.

Уолтер был хорошо знаком с такой хитростью и знал, что она значит. Много, много раз он убеждал женщин (либо заставлял их поверить в это), что нарушение правил целомудрия не снизит их цену в его глазах. Как раз этого Уолтер не подразумевал. Его любовницы, казалось, никогда не беспокоились о нарушении закона Божьего. Нет, они, конечно, допускали грех, признавались в нем и молились о его отпущении, но пугал их не сам грех и не гнев Господний; они боялись, что могут пасть в глазах простого смертного, коим являлся Уолтер.