Сладкая отрава
Шрифт:
Кларисса становится мрачной. Я не припомню ее такой.
– До того дня, когда повстанцы напали на город, я не видела смерть так близко, – тихо говорит она. – Раньше, это было… весело: играть на два лагеря. Ну, знаешь, я ведь не думаю, что Сноу так ужасен, как, например, о нем говорит Финник. А повстанцы казались такими… необычными. И я была во всем этом! Так волнующе!
Я не верю своим ушам. Риса просто… играла? Мир рушится, а она… играет в куклы?
– А потом… Пит, было столько крови! На моих глазах расстреливали людей, убивали тех, кого я знаю почти
Внезапно Кларисса начинает плакать. Горько, навзрыд, будто только что осознала, что творится в этом чертовом, покореженном мире. Она подается вперед, прижимаясь к моей груди, и я, успокаивая, глажу ее по волосам. Глупенькая моя… Так заигралась, что не заметила, как все вокруг начало рушиться, гореть и превратилось наконец в пепел.
– Ты же сама говоришь, прорвемся, – бормочу я и поднимаю ее лицо за подбородок, заставляя посмотреть мне в глаза. – На будущее, если решишь… побегать между двумя лагерями, скажи мне заранее, хорошо?
– Угу, – бурчит Риса, шмыгая носом.
Мы так близко… Я снова думаю, что она очень красивая…
– Знаешь, а ты поцеловал меня! – неожиданно говорит Кларисса, вытирая слезы.
Я так удивлен, что даже выпускаю ее подбородок из своих пальцев.
– Когда у тебя была лихорадка, ты… поцеловал меня… – добавляет она.
– Извини, – это все, что я могу сказать. Звучит глупо.
– Ну… я вообще-то полагаю, ты думал, что целуешь Китнисс, – совсем тихо произносит Риса. – Ты постоянно звал ее, пока бился в горячке…
Мои глаза расширяются еще больше. Одно дело знать, что сомнения засели в моей голове, и совсем другое, когда об этом знает кто-то еще.
– Ты еще любишь Сойку…
Не могу понять, это утверждение или вопрос?
– Нет, – быстро говорю я, но девушка только улыбается.
–Тогда поцелуй меня! – предлагает она, выпятив губы вперед.
– Риса, я… – что сказать? Я не хочу целовать ее, не сейчас. Да и вообще не хочу. Она – друг!
Девушка ждет некоторое время, а потом отодвигается, склонив голову на бок. Обиделась?
– Ну, вот видишь, – поучительным тоном говорит она. – Когда я решила, что не люблю Финника, другие мужчины были мне в радость, а ты не хочешь никого, кроме Сойки…
Я поражен. У этого должно быть другое объяснение. Страсть, похоть!
– Мне нужно только ее тело, – оправдываясь, говорю я.
– Я не спорю, может и так, – примирительно говорит девушка. – Интересно, а они принесут нам мороженое, если попросить? Или так и будут травить нас пресной кашей?
Прикрываю рукой глаза и стараюсь сдержать улыбку. Кларисса остается собой, что бы ни случилось: для нее нет жизненно важных вопросов – она перескакивает с темы на тему, повинуясь только велению своего странного настроения.
– Попробуй попросить, когда придет охранник, – говорю я.
Риса встает с койки, поправляет волосы и, лучезарно улыбаясь, произносит:
– Конечно, попробую! Мы, вероятно, застряли тут надолго, а мне жуть как хочется сладенького!
Девушка еще долго рассказывает что-то еще, но я уже не слушаю.
Оставляйте отзывы и жмите “нравится”, если вам действительно нравится :)
========== Глава 32 ==========
Комментарий к Глава 32
включена публичная бета!
заметили ошибку? сообщите мне об этом:)
– Холодно, – жалуется со своей койки Кларисса.
Я и сам поджимаю пальцы ног, неприятно ежась от прохлады. Камеры находятся под землей, их стены из обыкновенного камня, так что ночами температура падает достаточно сильно, и тонкие одеяла, которые нам выдали, не особенно помогают согреться.
Встаю со своей лежанки и бреду в малюсенькую комнатушку: справляю нужду, мою руки. Бросив взгляд в изрядно потрескавшееся зеркало, вижу там незнакомца: в драке Гейл, видимо, сломал мне нос – он до сих пор красный и опухший. Под глазами залегли темные круги, волосы спутались. На щеках щетина. Потираю глаза, жмурюсь и тяжело вздыхаю.
Вернувшись в камеру, я подхожу не к своей койке, а туда, где лежит Риса. Девушка высовывает голову из-под одеяла и удивленно смотрит на меня. В слабом свете ночного освещения Кларисса выглядит особенно бледной.
– Двигайся, – говорю я, а она пару раз удивленно моргает. – Вместе проще согреться, – поясняю я.
Риса пододвигается к самой стенке, я пытаюсь улечься рядом. Тесновато для двоих. Кларисса ворочается, пытается устроиться поудобнее и, в конце концов, поворачивается ко мне спиной, а я обнимаю ее сзади. Так действительно теплее.
– Это так мило, Пит, – посмеиваясь, тихо говорит Риса, – ты в моей постели… Ммм…
– Спи, давай, – строго говорю я, хотя сам улыбаюсь.
– Ты отличная грелка, – бормочет девушка, уже уткнувшись лицом в подушку.
Согретый взаимным теплом Клариссы, я тоже постепенно засыпаю. В эту ночь кошмары приходят, как и в любую другую из последних ночей, но я не просыпаюсь ни разу – рядом с Рисой мне спокойно.
***
Последующие несколько дней ничем не отличаются друг от друга: мы с Кларисой просыпаемся, едим, слоняемся по камере. Болтаем или сидим в тишине, погруженный каждый в свои мысли. Девушка даже в заточении старается следить за своей внешностью – согнувшись в три погибели над малюсенькой раковиной, она каждый день моет голову, а потом тщательно вычесывает длинные темные пряди. Периодически Риса все-таки выводит меня из себя жалобами на то, что ей скучно.
– Я не клоун! – рявкаю я, а Кларисса вспыхивает, оскорбленная моей резкостью, и замолкает на следующие два-три часа. После мы, конечно, миримся и снова общаемся, как ни в чем не бывало.
Спать мы всегда укладываемся в обнимку. Бывает, девушка все еще шутит, намекая на возможные соблазны совместной ночевки, но, видимо, и ее игривая натура уже не выдерживает жизни взаперти. Каждую ночь я сплю, прижавшись к спине худенькой и умопомрачительно красивой девушки, но огонь желания даже не вспыхивает в моей крови.