Сладкая жизнь

Оранская Анна

— Знаете, Андрей, — она встретилась с ним глазами и перевела взгляд чуть в сторону, на руль с надписью «airbag» и впечатанным в него красивым значком, — я должна вам кое-что сказать. Я должна вам сказать… вы можете мне не верить, но я в первый раз изменила мужу. Я пятнадцать лет замужем, такого не было никогда, это в первый раз. Я надеюсь, что вы понимаете, что это значит для меня. Но больше быть ничего не может — понимаете, не может. Я вам сказала еще вчера, что это последняя наша встреча — наверное, поэтому она получилось такой… такой… — Она не нашла слова, а он молчал, и она закончила медленно: — Я вам благодарна

за все, очень. Но я прошу вас больше мне никогда не звонить и сюда не приезжать. Потому что… Потому что…

Она наконец посмотрела на него, видя его глаза — спокойные, понимающие.

— С Новым годом, Андрей, — и… и всего наилучшего в новом году…

Он ничего не сказал, не сделал ни движения, и она открыла дверцу и вышла — и пошла не оборачиваясь. Сейчас, сегодня, две недели спустя, думая, что сказала в самом конце банальность — красивую мелодраматичную банальность. Но в конце концов это ведь и была мелодрама — та история, которая закончилась, как только за ней захлопнулась дверца «мерседеса». И которую она вспоминала сейчас, идя по почти весеннему Арбату, щурясь от яркого солнца, отрицающего саму мысль о том, что совсем недавно была зима, и Рождество, и Новый год — и старый Новый год. Словно их и в самом деле не было…

— Это Ленка звонила — мы с ней работаем вместе. Представляешь, мужик ее предложение ей сделал. Нет, ну ты представь! Бизнесмен — я его видела как-то, постарше тебя, «мерседес» трехсотый, охрана, солидный мужик. Она с осени с ним — почти столько, сколько мы с тобой. И вот замуж зовет. Ленка говорит — кольцо подарил — закачаешься, и сказал, на Багамы махнут перед свадьбой. У него квартира где-то в Ясенево — Ленка говорила, обалдеть можно, двухуровневая, все навороты. Машину ей обещал на свадьбу подарить — во устроилась! Главное — ты же видел Ленку? — ну ничего такого. Плоская, доска вообще. А вон повезло. Вообще чего-то все мои замуж выходят — Алинка перед Новым годом, теперь Ленка вот…

Танька посмотрела на него искоса, но он сделал вид, что не заметил. Продолжая лежать на диване, выдыхая в потолок дым. Прекрасно понимая, что она хотела сказать — что ей хочется, чтобы он на ней женился или хотя бы для начала купил ей машину. Каждый день об одном и том же — не помнит, что ли, что вчера говорила? Ну каждый день, в натуре, — рассказы о шмотках, побрякушках, тачках в разных интерпретациях, но с одним смыслом. И через день — о свадьбах и поездках за границу. И так две недели — е…нуться можно!

Сам виноват — не надо было ехать к ней. Но Кореец после той стрелки категорично сказал, чтобы сваливал, вообще сваливал, за границу, и минимум пару месяцев чтоб в Москве не появлялся. И никаких возражений не слушал. «Сваливай, Андрюха, пересиди и пацанов забери — сам все решу». А он пьяный был, озлобился — ну не нужна тебе моя помощь, ну и не надо — и звякнул Таньке. Жди, мол, приеду завтра — поживу у тебя какое-то время. Вот и приехал — считай, две недели назад.

— Виски лучше налей…

Танька скорчила физиономию — он заметил это краем глаза, — отошла к бару, вернувшись с наполненным до половины стаканом, в который забыла бросить лед. Но даже напоминать ей не хотелось — ведь наверняка специально не бросила, сучка, обиделась. А может, и вправду забыла, что он только со льдом пьет, — башка-то пустая.

За те почти две недели, что прожил у нее, убедился в этом окончательно. Даже удивился, как раньше этого не понял. В кабак с ней сходить классно — эффектная телка, он любил, чтобы именно такие рядом были, — и в койке класс, хотя он был уже уверен, что ни хера она толком не чувствует. А в остальном — пустышка натуральная.

Даже пожрать приготовить не может — вроде пацаны жратвы навезли полный холодильник, а как-то захотел пожрать, так Танька такое говно дала, что блевать впору. Потом сказал им, чтобы чего попроще купили — пиццы всякой, такого, чтобы готовить элементарно, — так даже пиццу умудрилась подпалить, камень получился обожженный. Хорошо хоть, аппетита нет — считай, две недели вискарем и питается, второй ящик «Блэк лейбла» к концу подходит. С утра принимал граммов сто и целый день понемногу кайф поддерживал. И вроде и не трезвый, но и не пьяный. Кокса бы, конечно, — но об этом пацанов просить не хотелось.

Зазвонил телефон — не мобильный, ее, — и Танька подскочила с такой скоростью, словно только и ждала, что кто-то позвонит, словно зверела от скуки, сидя с ним.

— Алло? Кто? Да-да, ну конечно, помню. — Она краем глаза посмотрела на него нерешительно и, убедившись, кажется, что он не слушает, продолжила все тем же радостным до ужаса голосом: — Ой, я не знаю — так неожиданно. Нет-нет, я не одна — у меня… подруга вот заехала, сидим с ней. Я перезвоню, хорошо? Прямо через две минуты и перезвоню. Сейчас запишу… Ой, представляешь, Андрюш, это из журнала одного, сняться предлагают. — Танька затараторила так быстро, и глаза бегали, но он и до этого все уже понял. — А про подругу я так — чтоб не подумали чего. Мы ж сегодня никуда все равно не поедем, да, Андрюш? Я, может, тогда позвоню им, подъеду сейчас — раз все равно дел нет…

Он мотнул головой.

— Давай…

Она выскочила в соседнюю комнату — хорошо, двухкомнатную ей снял, так бы точно уже е…нулся, если бы в одной комнате с ней сидел все это время, — и голос, доносившийся оттуда, ясно показывал, что никакой это не журнал ни хера, а мужик какой-нибудь, приглашающий ее в кабак. Видать, даже домой собирался заехать — с чего бы еще начала про подругу лепить? Значит, не в первый раз звонит и здесь уже, может, бывал, может, и трахал уже. Сомнений не было, даже лень было поднимать трубку и слушать, о чем они базарят. Он уже стопроцентно знал, что она трахается где-то на стороне и ходит с мужиками по кабакам, — телефон в ее отсутствие частенько позванивал, и хотя он не подходил, но слышал, что наговаривают ей на автоответчик.

Но почему-то его это не задевало. Еще месяц назад побеседовал бы с ней предметно или проследил бы до кабака и начистил бы рыло тому, с кем она там сидит, потому что счел бы это оскорблением. А тут по фигу стало. И потому, что другое в голове, и потому, что надоела.

Первые дня три еще ничего было — сказал, что проблемы серьезные, надо отсидеться, и она обрадовалась даже вроде, от него ни на шаг, все расспрашивала, с сочувствием своим лезла, успокаивать пыталась — хотя видела, что ему это на х…й не надо, да и все равно ей ни слова, разумеется, не сказал. Сказал только, что партнер подвел, навел милицию, вместо того чтобы долг отдавать, — примерно то же, что говорил когда-то Алле.