Сладкие весенние баккуроты. Великий понедельник
Шрифт:
— Ну, как ты к нему относишься? — уточнила Марфа.
— А как я должна к нему относиться? — спросила Магдалина, медленно поднимая на Марфу черный, глубокий и тяжелый теперь взгляд. Обычного человека такой взгляд наверняка бы смутил и заставил потупиться. Но Марфа обычной женщиной не была.
— Иуда красив, — не без вызова объявила Марфа.
— Ну и что из этого? — спросила Магдалина.
— Он красивее всех других первых учеников. Мне кажется, он даже красивее Иисуса.
На короткое время между двумя парами женских
— Красивее Него никого нет, не было и быть не может! Смазливее — пожалуй.
Опустошенный свой взгляд Марфа отвела в сторону и обиженно заявила:
— Иуда к тебе неравнодушен. Мне кажется, он тебя любит.
— Иуда не может меня любить, — печально усмехнулась Магдалина.
— Это почему же? — оживилась Марфа, и тотчас на щеках ее запрыгали розоватые веснушки.
— Хотя бы потому, что ему нравится твоя сестрица, Мария.
— Кроме тебя, Мария всем нравится.
Марфа замолчала, словно выжидая, пока Магдалина ответит на это как бы случайно выскочившее «кроме тебя».
Но Магдалина молчала. И потому Марфа добавила:
— На тебя Иуда смотрит совсем по-другому.
— Да, по-другому, — кивнула Магдалина. — Потому что он меня боится.
— Боится?! — искренне удивилась Марфа. — С какой стати?
— Потому что я вижу его насквозь, — сказала Магдалина.
В глазах Марфы удивление быстро сменилось любопытством, и это любопытство так ярко и жарко загорелось, что белые перламутровые щечки порозовели.
— Что? Что?! Что?!! — воскликнула рыжеволосая женщина. — Что ты там видишь в Иуде, когда видишь его насквозь?!
Магдалина глянула на нее исподлобья, словно прикидывая, сказать правду или уйти от ответа. И решила сказать правду:
— Я вижу, что больше всего на свете он любит самого себя.
Марфа прищурилась и возразила:
— А ты видела мужчин, которые бы себя не любили?
— Видела, — тревожно улыбнулась ей Магдалина.
Марфа пожала плечами, отошла от стола и направилась к дому. Но с полдороги вернулась обратно и объявила, уперев руки в боки, смеясь глазами, а пухлыми губками дуясь и сердясь:
— Ничего ты не видишь в Иуде! Не видишь, что он образованный человек, с которым очень интересно бывает разговаривать. Но это не главное. Главное знаешь что?
— Не знаю, — задумчиво ответила черноволосая Мария, пристально глядя на подругу.
— Главное — он удивительно нежен. Он нежен и ласков с женщинами. В мужчине это редко встретишь… Тебе, что ли, мне объяснять?
Никаких особых изменений не произошло в Магдалине. Разве слегка дернулся левый глаз
— Когда Симон меня иногда обнимает… А мы с ним уважаем это дело… Так вот, иногда, вроде бы в самый неподходящий момент, я вдруг, представляю себе, как бы меня ласкал и радовал Иуда… Он наверняка не такой умелец и мастер, как Симон. Они, люди ученые, говорят, слишком умны для постели, вся сила у них в разговоры уходит… Понимаешь, Мария, иногда очень ласки и нежности хочется! Пусть не силен, пусть неловок. Я опытная женщина, быстро его научу и силу в нем разбужу. Но ласка — от Бога, и если ее нет в мужчине…
— Грех это, Марфа, — задумчиво прервала подругу Магдалина.
— Так ведь я мысленно! — с радостным бесстыдством воскликнула рыжеволосая хозяйка. — Мужу своему я ни с кем не изменяла! Даже когда он болел и не жил с нами!
— Это еще больший грех, когда мысленно, — твердо объявила Мария. — И Он однажды сказал нам, что когда прелюбодействуешь в душе…
— Грех! Грех! Знаю! Знаю! Господи, прости и помилуй! Помилуй чертову бабу и глупую грешницу! — затараторила и засмеялась Марфа и побежала на кухню.
И тут же вернулась обратно с блюдом, на котором лежали тмин, укроп, мята травинка к травинке.
— А травы зачем? — спросила Магдалина. — Он утром не употребляет. И другие ученики не берут их за завтраком.
— А Иуда — любит, — сказала Марфа. — И кто-то еще из апостолов. Не вспомню, кто.
— Нафанаил, — подсказала Магдалина. — Но он редко приходит на завтрак.
— Сейчас масло принесу. Иуда любит много оливкового масла, — сказала Марфа и никуда не ушла, осталась стоять, с любопытством разглядывая Магдалину.
— А Симон где, муж твой? — настороженно спросила Магдалина.
— Нет его, — машинально ответила Марфа, не сводя с Магдалины любопытствующего взгляда. — Говорит: неудобно спать дома с женой, когда другие ученики ночуют в шалашах и без женщин… А что ты вдруг про мужа моего спросила?
— Давно не видела, — сказала Магдалина. — С субботы, когда твоя сестрица устроила здесь представление.
— Далась тебе моя сестра! В отличие от нас, она — человек Божий!
Марфа снова ушла. И снова вернулась, на этот раз принеся две глиняные миски с жидким медом.
— Зачем так много ставишь на стол? Завтрак ведь, — сказала Магдалина.
— Теперь только вечером будут есть. Пусть как следует насытятся, — задумчиво ответила Марфа.
— Он любит дикий мед. Куском. А не тот, который ты принесла, — сказала Магдалина.
Вдруг щеки у Марфы вспыхнули, а в глазах запрыгали бурые крапинки.
— Послушай! Ты ведь молодая и здоровая женщина! Ты — страстная, я чувствую это! И мужа у тебя нет. Как ты так можешь?! — воскликнула Марфа.
Мария подняла на нее черный свой взгляд, но не обволокла им, а оттолкнула.