Сладкий дикий рай
Шрифт:
– Ох, Джесси! Ох, Джесси, это так отвратительно! Джесси утешала ее, как могла.
А Элизабет впала в ярость. Она повторяла и повторяла, что отныне ненавидит всех индейцев и что в один прекрас – ный день вырвет у Пована сердце голыми руками и швырнет в огонь прямо у него на глазах, пока он еще жив. Наконец Джесси уговорила Элизабет встать и постараться привести себя в порядок, чтобы можно было отправиться к ручью. По пути индейцы не спускали с них глаз, однако пленниц никто не пытался задержать. И Джесси тут же принялась оглядываться: надежда сбежать вспыхнула в ней с новой силой. Однако вскоре стало ясно, что, хотя им не мешают
– Он сделает это со мной снова! – На берегу ручья Элизабет разрыдалась.
И Джесси нечем было ее утешить. Защитить сестру силой она не могла. Пован расшвыряет их снова, как котят. И даже если предложить ему себя вместо Элизабет – ничего не выйдет, потому что вождь твердо решил придерживаться своих понятий о дружбе с Джейми и не станет претендовать на его жену.
– Мы сбежим отсюда, – пообещала она. – Мы обязательно сбежим!
Но возможность сбежать так и не представилась, а вечером Пован, несмотря на крики и сопротивление, опять привязал Джесси к столбу.
И снова овладел Элизабет. Разница заключалась только в том, что, когда все кончилось, Элизабет больше не плакала.
Им непременно нужно бежать!
Но и двумя неделями позже они все еще оставались в неволе.
Постепенно пленницы знакомились с образом жизни племени памунки.
Пован был великим вождем и почти все время проводил на совете старейшин, обсуждая важные вопросы. А кроме того, он слыл удачливым охотником и отважным воином и считал само собой разумеющимся, что ему будет служить любая женщина, которую он возьмет в свою хижину. Взрослый воин-памунки имел право на столько жен, сколько сможет содержать, и потому Повану так легко удалось оставить при себе обеих бледнолицых пленниц до тех пор, пока не начнутся переговоры о выкупе.
Индейские женщины, устроившие сестрам «радушный» прием, вроде бы оставили их в покое. Хоуп была неизменно дружелюбна и растолковывала, как постулат» в том или ином случае, объясняя что происходит в становище.
Ранним утром они купались в ледяном ручье и принимались за работу – толкли зерно, чинили одежду, потрошили диких уток или выделывали шкуры. Хотя обе пленницы не были неженками, с новыми обязанностями они справлялись с трудом – особенно тяжело давалось им искусство дубления и выделки кож. Памунки постоянно придирались к тому, что шкуры плохо выскоблены или неправильно высушены, и приходилось переделывать все заново. Джесси давно утратила счет дням. Кратким отдыхом были утренние купания в холодном ручье, потом начинался изнурительный труд, но Джесси приноровилась и к нему и даже радовалась, что есть возможность отвлечься от тяжелых мыслей.
Хуже всего было по ночам. Нечем было отгородиться от возни, которую устраивал Пован считал само собой разумеющимся, что ему будет служить любая женщина, которую он возьмет в свою хижину. Взрослый воин-памунки имел право на столько жен, сколько сможет содержать, и потому Повану так легко удалось оставить при себе обеих бледнолицых пленниц до тех пор, пока не начнутся переговоры о выкупе.
Индейские женщины, устроившие сестрам «радушный» прием, вроде бы оставили их в покое. Хоуп была неизменно дружелюбна и растолковывала, как постулат» в том или ином случае, объясняя что происходит в становище.
Ранним утром они купались в ледяном ручье и принимались за работу – толкли зерно,
Хуже всего было по ночам. Нечем было отгородиться от возни, которую устраивал Пован с ее сестрой, и некуда было деться от страха за Дэниела. Как он там без нес, кто за ним присматривает, хорошо ли его кормят? А потом приходил страх за Джейми. Если он жив, то явится за ней, не может не прийти. Даже если он не любит Джесси, то все равно придет, потому что это входит в его понятие о чести. Он непременно вызволит ее из лап индейцев… хотя бы ради того, чтобы потом отправить обратно в Англию. Отправить ее одну.
Где-то на третьей неделе плена Джесси показалось, что в их жизни что-то неуловимо изменилось. Кажется, это было связано с теми звуками, которые ей приходилось слышать по ночам. Видимо, Пован больше не брал ее сестру силой, а решил действовать лаской. Джесси слышала, как Элизабет охает, и вздыхает, и даже вскрикивает от удовольствия в объятиях дикаря. Для Джесси не была секретом унизительная правда, скрывавшаяся за этими стонами, и она забивалась в самый дальний угол и часами лежала там без сна, скрипя зубами в бессильной ярости. Однажды что-то разбудило ее среди ночи, пленница тревожно вскинулась и увидела в мягком свете очага их обоих, стоявших рядом, блестевших от любовного пота. Пован ласково гладил ее сестру, совершенно голую. Джесси зажмурилась от стыда и поспешила отвернуться. Однако в уши вонзался назойливый шепот – невнятный, бессмысленный и в то же время означавший слишком многое. Джесси старалась не слушать, но ничего не могла поделать с пылавшим в груди диким желанием ускорить бег времени, чтобы за ней явился наконец Джейми и она смогла бы принадлежать ему так же, как Элизабет принадлежит этому памункн.
Пован стал звать Элизабет своей золотой птичкой. Он привязывался к бледнолицей все сильнее, а она смущенно краснела, когда слышала свое имя на индейском наречии.
От этого Джесси все сильнее хотелось сбежать.
На двадцать пятый день плена она обратила внимание на то, что в стойбище почти не осталось воинов. Женщины хлопотали по хозяйству и уже не так пристально наблюдали за пленницами, уверившись в их покорности. Если они пойдут купаться как ни в чем не бывало, а на обратном пути скроются в лесу, пройдет не один час, прежде чем их хватятся. Это внушало надежду на успех.
Однако Элизабет не одобрила идею Джесси:
– Мы даже не знаем, куда идти!
– Река Джеймс протекает где-то на юге. Нам нужно только добраться до ее русла и спускаться по течению. И мы непременно попадем в Джеймстаун. Я смогу найти дорогу, Элизабет, я выведу нас назад, я в этом уверена.
– Но ведь нам придется идти пешком, а они снарядят погоню на лошадях!
– Мы сможем спрятаться. И они никогда нас не найдут. Зато в лесу мы можем встретить белых, которые нас разыскивают.
В конце концов Элизабет согласилась.