Сладкий запах смерти
Шрифт:
Я поднялся, взял шляпу и непроизвольно потянулся поправить пистолет, которого у меня больше не было.
— Было бы очень неплохо, — сказал я, направляясь к двери. У выхода я повернулся. — Пообедаем вместе?
— Не откажусь, — промурлыкала она и вновь улыбнулась той самой улыбкой, которую дарила мне когда-то, когда я защищал ее от хамских выходок парней.
Джордж Лукас ждал меня в том же здании, где проходило первое слушание моего дела. Со своей обычной загадочностью он передал мне большой коричневый конверт с пятью тысячами,
— Как видишь, старина, все оказалось довольно просто, — улыбнулся Джордж.
— Это еще не все.
— Ну и что? Ты же освобожден и отстранен от должности, пока не выяснят подробности исчезновения материалов на Маркуса. Теперь они говорят только о «небрежности», и самое плохое, что может тебя ждать — это что ты опустишься до обычного прохожего.
— Пять тысяч — слишком мало за такой спуск.
— Ты еще забыл про мои десять процентов.
— В таком случае возьми-ка их лучше сразу, — заявил я, протягивая ему конверт.
Но он даже не шевельнулся.
— Это я уже сделал, — расхохотался Джордж. — А теперь надо потолковать о деле. По-моему, лучше всего для этого отправиться к Винни.
Я не стал возражать, и такси доставило нас к ресторану Винни, а тот выделил столик в самом углу. Кроме нас, в зале никого не было.
Когда мы устроились поудобнее, Джордж спросил:
— А все-таки, Пат, как эти деньги могли очутиться в твоей квартире?
— Очень просто. У меня самый обыкновенный замок, и тому, кто хотел залезть ко мне, надо было просто захватить отмычку.
— А кто имеет доступ к твоим ключам?
Я задумчиво потер подбородок.
— Я об этом уже думал. Есть две возможности: или у него был контрольный ключ, такой, как, скажем, у слесаря, или он сделал слепок с моего ключа. Он висит на кольце вместе с ключом от машины, и если я оставляю свою машину, а пользуюсь служебной, то часто оставляю связку в замке.
— Джордж прищурился и проворчал:
— Ардженино?
— А почему бы и не он?
— Ты считаешь, он способен на такое?
Я пожал плечами, хотя и помнил, что Ардженино меня буквально ненавидел.
— А разве такого раньше не случалось?
— Тогда значит, его кто-то купил.
Я молча взглянул на Джорджа.
— На него никогда не падало ни малейших подозрений. Он считается прилежным полицейским. Повторяю, ни малейших подозрений, — прибавил Джордж.
— А мне он не нравится.
— Что ты имеешь в виду?
— Ничего определенного, просто такое чувство, — я снова поднял глаза.
— Помнишь Вельха, мы его еще прозвали Голландцем?
— Еще бы не помнить!
— Он пристрелил шесть или семь человек, и все это было оправдано служебной необходимостью и выполнено безукоризненно. Но потом он слишком далеко зашел в развлечениях и угодил-таки за решетку. Вот точно такой же тип и Ардженино.
— Но ты ведь не сможешь обвинить его только потому, что он тебе не нравится!
— Это да, но раньше или позже я его все равно уличу.
— Это на тебя похоже.
Я усмехнулся, глядя на его встревоженное лицо, и сказал:
— Как знать, может
Я потратил примерно час, чтобы рассказать все, что сам знал о Маркусе и о том, как, по-видимому, будет перестраиваться синдикат. Я так долго занимался этим делом, что у меня до сих пор стояли перед глазами детали предполагаемой перестройки. Я был почти уверен, что именно так они и поступили, потому что думал и действовал так же, как люди из синдиката.
Джордж не перебивал меня, только записывал все, а потом сложил записи в папку и защелкнул замочек.
— Отлично, — сказал он. — Будь уверен, я позабочусь об этом. А эти деньги тебе помогут. Только хоть иногда давай о себе знать.
— Конечно.
Джордж положил деньги на стол и ушел.
Оставшись один, я зашел в телефонную будку и позвонил в бюро Джерри Нолану.
— Привет, это Реган.
— Я уже знаю, чем закончилось административное расследование, сообщил он.
— Но дело-то еще не закончилось. Теперь меня обвиняют в небрежности, а это меня тоже не устраивает. Я делал все, как полагается в таких случаях, так что о небрежности и речи быть не может. Ты и сам отлично знаешь.
— Может быть, дисциплинарная комиссия тоже так считает... Чего тебе еще?
— Достань несколько фотографий Маркуса после смерти. Я у Винни.
— Ты же его и так знаешь, Пат.
— И все-таки мне надо глянуть на него еще разок. Сейчас мне многое стало ясно.
Джерри покорно вздохнул и сказал:
— Ну хорошо, жди меня там, я скоро буду.
Через двадцать минут он уже сидел напротив, а на столе передо мной лежали большие фотографии. Смотреть на них было неприятно. Все шесть пуль попали в голову, а одна к тому же оторвала мизинец. Наверное, в последний момент он пытался защититься.
Джерри хмуро смотрел на меня.
— Мы бы и до сих пор еще сомневались, он это или не он, если бы не этот палец. Он валялся у камина. Два зуба из его искусственной челюсти впились в дерево, а три вместе с оставшейся пластинкой валялись на полу.
Челюсть у него была по специальному заказу, так что ее оказалось легко опознать, на удивление легко. Протезист, который ее делал, узнал ее сразу, да и лаборатория подтвердила.
— Я знаю. А не было еще каких-нибудь признаков, по которым можно бы опознать труп?
— Черт возьми! Да ведь большего и желать не надо!.. Но вообще-то ничего другого не было.
— Джерри...
— Да?
— Было бы намного лучше, если бы это действительно я убил.
— А ты уверен, что это сделал не ты?
— Уверен!
— Ну и...
— Было бы то же самое, но не так быстро. Я бы тщательно довел дело до конца и передал в секретариат суда. Колесо юстиции, хотя и медленно, но заворочалось бы и в конце концов его прикрепили бы к тому знаменитому стулу в Синг-Синге, на котором на человека надевают капюшон, а к телу подводят электроды. Нет, это был не я.