Сладкий
Шрифт:
– Остров Сладкий. Это рядом с...
– Знаю. Слышала.
– Вот еду, чтобы репортаж написать.
– Криминальный? Ой, не надо, не рассказывайте! Меня эти ужасы всегда в депрессию вгоняют. Ну, что, кажется, понемногу рассасывается человеческая пробка? – сказала Мелисса и первой вышла из купе.
Варвара тоже встала и нажала на ручку чемодана, приподнимая ее повыше. На темном еще перроне виднелись человеческие фигуры, и с каждой минутой их становилось больше за счет выходивших из поезда пассажиров.
Она влилась в общий поток. Когда лицо опалило морозцем, ненадолго опешила, сжала у горла мех и наконец нырнула в зимнее вологодское утро следом
– Милечка! – раздалось откуда-то сбоку.
Варвара заметила соседку, которую уже подхватил муж и теперь, нависнув над ней, будто коршун, «клевал» ее в щеки, а она трепыхалась перед ним и смеялась, будто юная студентка.
Варвара вздохнула: романтика...
– Варвара Павлова?
– Ой! Да... Это я, – она подняла слезящиеся от холода глаза и улыбнулась стоявшему перед ней высокому мужчине в длинном сером пальто.
– Пройдемте, – сухо сказал он и зашагал в сторону вокзала.
– Ну что ж, пойдемте... – растерянно пробормотала Варвара и покатила чемодан по застывшей ледяной корке перрона.
Ёлки...
«Нет, фанфар я, конечно, не ждала, но...» – Варвара катила чемодан и выглядывала макушку мужчины, который даже ни разу не оглянулся, пока шел в направлении вокзала.
Ходу до него было немного, поезд остановился на первом пути. Она заметила, что мужчина что-то быстро сказал охраннику у металлоискателя и встал рядом с ним. Дождавшись своей очереди, Варвара затащила чемодан на ленту и прошла внутрь кабинки детектора.
– Машина прямо у входа, – сказал незнакомец и смерил ее внимательным взглядом.
– Хорошо, – пожала она плечами и сгребла в карман телефон и ключи от квартиры. – Чемодан у меня не тяжелый, если что.
Губы мужчины дрогнули. Он протянул руку и ухватился за ручку ее багажа, как только тот оказался в конце ленты.
– Специально меня через металлоискатель провели? Вы ведь не Патрикеев? – скорее утвердительно спросила она.
– Патрикеев? Нет, конечно.
«Из Органов?» – хотела задать следующий вопрос Варвара, но, взглянув на сердитое выражение его лица, промолчала.
– Сейчас в управлении возьмете разрешение и сразу поедете, – сказал он таким тоном, будто она все это время умоляла его отправить ее поскорее в вологодскую тьмутаракань.
– А... – «Мне бы пописать для начала...» – подумала Варвара, но вслух лишь опять произнесла: – Хорошо...
Вокзальная площадь напоминала оттиск старой фотографии с ее смазанными переходами от темно-серого к белесому и сине-коричневому. Что-то вроде сепии, благодаря которой распознаешь ретро-снимки. После смерти матери у Вари осталось несколько штук, на которых были изображены бабушка с дедушкой и какие-то дальние родственники – все те, кого Варвара не знала лично, но заочно любила. Ей нравилось держать в руках плотные, с узорчатой каймой по краям картонки и рассматривать лица, глаза, улыбки, простую одежду и словно нарисованные пейзажи.
Вокруг ничего не изменилось. Разве что замороженные деревья были опутаны гирляндами да появились новые рекламные растяжки. Но такие баннеры есть в каждом городе, и уж по ним-то точно не запомнишь места, где был.
– Я люблю Вологду... – зашевелились ее губы при взгляде на большие белые буквы и огромное красное сердце.
Такие буквы тоже есть в каждом городе или почти в каждом. Сердце екает только тогда, когда произносишь по-настоящему любимое название. И Варино сердце екнуло. Она любила свой город. Просто...
«Просто мне пришлось уехать...»
Так
После развода дочь стала для нее всем в прямом и переносном смысле. Ну, то есть, всем тем напоминанием о жизни, которая пошла прахом. Нет, Зоя не говорила ей, что могла бы устроить свою судьбу, не будь у нее дочери. И не тыкала ей в лицо внешним сходством с отцом. Просто... ой, да все это было не просто, конечно. Варя была бы рада, если бы у матери кто-нибудь появился. Потому что тяжело все время находиться словно под куполом, в котором они обе были заключены. Купол неудавшихся отношений и попранной любви – душный, как теплый сырой подвал с забитыми окнами.
Она старалась ничем не расстраивать мать, хорошо училась, поступила на журфак. Писала статьи и рефераты на заказ, доклады и сочинения. Ей в принципе все нравилось, вот только ни о каких студенческих посиделках и речи не шло. За любой шаг приходилось отчитываться.
А потом Зоя заболела.
Нужны были деньги на лечение, а Варвара только получила диплом и толком еще нигде не работала. Тут подвернулось объявление о работе в московской редакции, а она вдруг сдалась, задумалась, засомневалась. Оставить мать она попросту не могла. Зоя уже лежала в больнице, лекарства все время менялись – пробовали то одно, то другое, но... Прогнозы оказались неутешительными. И именно в этот момент мать вдруг вместо того, чтобы цепляться за нее, довольно жестко заявила, чтобы Варвара уезжала. Или хотя бы прошла это собеседование. Странно все это было – всю жизнь по команде «к ноге» и вдруг – уезжай. Однако, команда «фас» прозвучала, и Варвара поехала и получила место в столичной газете. Правда не успела толком понять, как быть дальше – то ли перевезти мать в Москву, то ли опять вернуться. Съем квартиры – то еще удовольствие, после этих трат, в сущности, остается та же зарплата, которую она могла иметь и в Вологде.
На удивление, Зоя в кои-то веки оказалась довольна тем, что все сложилось именно так. Более того, она настоятельно просила ее избавиться от квартиры и купить себе жилплощадь в столице, когда ее не станет.
Варвара тогда только покачала головой. Ей было невыносимо от того, что мать – едва стоявшая на ногах, бледная до прозрачности, с таким упорством продолжает руководить ее действиями. Именно от этого ей хотелось убежать, но именно этого ей потом и не хватало. Сложным человек становится тогда, когда не отвечает нашим запросам. Но мать всегда остается матерью – ближе ее никого нет и не будет, и неважно уже, какой у нее характер...
Отец приехал на похороны со своей новой женой, и Варвара никак не могла свыкнуться с мыслью, что именно он когда-то забирал ее из роддома. Ну и потом, когда выяснилось, что он тоже имеет виды на квартиру, о более близких отношениях пришлось забыть. Она не стала спорить – в конце концов, квартиру ее родители покупали, еще будучи в браке. Варвара отдала часть суммы, забрала кое-какие вещи и уехала обратно в Москву, в съемную однушку-студию рядом с метро Первомайская.
Мужчина положил ее чемодан в багажник темной «Нивы Шевроле» и сел на водительское сидение. Варвара села сзади. Их взгляды пересеклись в зеркале, и Варвара потерла успевший замерзнуть нос.