Сладкий
Шрифт:
Любой психолог сказал бы, что в лице Олега она искала отца, и оказался прав. Ей бы даже в голову не пришло доказывать обратное. Ее родители разбежались, когда ей исполнилось четыре. Мать осталась в Вологде, а отец умотал в Красноярск, где вскоре женился и завел себе еще парочку детей. Похоже, что история, приключившаяся с ее матерью, повторяется и с ней. Вот только, кроме фотографии и кое-каких забытых вещей и подарков, больше ничего Олег ей не оставил. У матери, хотя бы, была дочь – она, Варвара.
Думать о матери было трудно до сих пор, хоть с момента ее ухода прошло уже почти три года. И даже если развод
Натянув зимние сапоги, Варвара застегнула пальто и повязала шарф. На улице небольшой минус, снег, но метро рядом, так что нет смысла портить шапкой прическу. Ведь Олегу нравятся ее длинные волосы. Придирчиво оглядев себя в зеркало, она запустила пальцы в густую каштановую шевелюру и провела до самых кончиков. Надо всегда держать нос по ветру, и что б никто не догадался, как же хреново может быть на душе. Главное, чтобы костюмчик сидел, глаза сверкали, а губы улыбались.
Хорошая дрессировка, Олег! Спасибо тебе огромное.
До офиса она добиралась сорок минут и приехала вовремя – умению рассчитывать время научилась еще со студенческой скамьи. Нестерпимо хотелось кофе, и это было атрибутом включения в рабочую волну. Дома она принципиально пила только воду с лимоном и травяной чай, что было просто необходимо после литров черного «гремучего» напитка, выпиваемого во время работы и командировок.
В редакции было оживленно, и Варвара, моментально попав в привычную круговерть, расслабилась, перестав все время думать об Олеге. Следовало еще раз пробежаться глазами по статье, прежде чем сдать ее главреду, затем прозвониться по адресам и явкам в поисках интересных криминальных сюжетов. Ее, конечно, вполне по-дружески будут посылать или, наоборот, приглашать на свидания, но Варвара не теряла надежды выудить хоть какую-нибудь информацию, чтобы накатать еще пару-тройку заметок. Конечно, ей хотелось чего-то большего, чем клишированные строки о разбоях, мошенничествах и бытовых убийствах, но специфика ее работы была именно такова. И как бы она ни старалась, когда писала статью о понижении возраста ответственности за уголовные преступления, написанное все равно отдавало казенщиной. Главный редактор, Семен Аркадьевич, посмотрев на нее своими влажными, миндалевидными карими глазами изрек:
– Варенька, голубка, сделай так, чтобы они поняли.
– Кто они? – нахмурилась она. – Подростки?
– Подростки газет не читают. Родители, – крякнул Семен Аркадьевич, с трудом вмещая грузное тело в редакторское кресло.
Она и так, и эдак выжимала из себя несколько абзацев, но перед глазами нет-нет да возникали свадебные снимки Олега, которые он щедро разместил в соцсетях.
Хорошо, что не выставил их в «витрине» – прямо на первой полосе. Ему же есть, чем хвалиться – брак с дочерью банкира открывает так много возможностей.
Варвара отвела взгляд от компьютера и посмотрела в окно. Взгляд ее вдруг сфокусировался на роскошном букете роз, стоявшем на подоконнике. Надо же, откуда? Даже не заметила его, когда вошла.
Рядом с ее крошечным кабинетом находился рекламный отдел, где работала Римма.
– Привет! – Варвара заглянула внутрь и увидела, как приятельница красит ресницы.
– Привет, – ответила та и вытянула губы трубочкой. –
– Буду!
– Заваривай.
– Слушай, Римм, а что это за букетище у меня стоит?
– Не знаю, спроси кого-нибудь другого.
– Что бы ты и не знала? Ну, колись, давай!
– Отстань. Это твои поклонники. Я – мужняя жена, мои букеты кончились много лет назад и три беременности.
– Твой муж ценит тебя за твой ангельский характер.
– За то, что я мечусь как сраный веник, ага. Что там с кофе?
– Готов. – Варвара налила кипяток в чашки и поставила их на стол.
– Конфетки? – предложила Римма.
– Нет, – Варвара вдохнула терпкий аромат, и на глаза тут же навернулись слезы.
Римма моментально ткнула ее в бок:
– Ну-ка, не раскисай. Ты чего? Из-за него, что ли?
– Никак не могу привыкнуть, что мы... что он...
– А я тебе говорила!
– Он тоже говорил. Но мне казалось...
Римма шумно втянула носом воздух и поставила чашку на стол:
– Только работа, Варь, способна привести в чувство. Еще скажи, что любишь этого хмыря до сих пор!
Варвара промолчала. Вываливать скопившееся внутри не было ни сил, ни желания. Хештег сама виновата и так был написан на ее лбу крупным типографским каноном. За две недели, пока Олег Витальевич Разумов, замредактора, наслаждался свадебным путешествием на Мальдивы, она хотя бы перестала вздрагивать от шагов в коридоре.
– Он возвращается сегодня, – не выдержав, произнесла тусклым голосом.
– Угу, в курсе уже. Но ты держись, как завещал товарищ Медведев, – хмыкнула Римма. – В жизни, знаешь, надо быть сильной.
Сильная женщина
Варвара старательно изображала сильную профессиональную женщину еще несколько часов, благо возможностей было с избытком. Съездила в пресс-центр МВД, где взяла парочку коротких интервью о текущих расследованиях нашумевших экономических преступлений, на всякий случай завернула в местный РОВД, но у них, кроме пьяной драки между соседями, больше ничего интересного не нашлось.
Когда она вернулась в редакцию, то сразу поняла, что Разумов вернулся не только теоретически, но и практически. Его громовой смех был слышен уже с порога, и она задохнулась от воспоминаний, так некстати возникших перед внутренним взором. Варвара намерилась решительно пройти мимо его кабинета, но он, словно ждал ее – открыл дверь и воскликнул:
– Варенька! А мы только тебя и ждем, рыбка ты моя золотая!
Ее накрыло удушливой волной, ноги отяжелели.
– Здравствуйте, Олег Витальевич. С... с возвращением.
В кабинете звенела посуда, пахло чем-то копченым, и слышались голоса сотрудников редакции.
– Ну что ты как неродная, Варь, – Олег прикрыл дверь и, бросив быстрый взгляд по сторонам, приобнял ее за плечи. – Чай не чужие!
– Чужие, Олег Витальевич, – Варвара аккуратно избавилась от его объятий и отступила на пару шагов.
– Ты цветы мои получила? – улыбнулся Олег, словно не замечая ее тона.
– Твои? – сглотнула она. – Зачем?
– Котечка моя, – Разумов подошел ближе и, вцепившись в пуговку на лифе ее платья, легонько подергал ее, – я же тебе все объяснял. Мой брак – это вынужденная мера. Так сказать, слияние капиталов. Два моря, которые сливаются.