Сладкое искушение
Шрифт:
Он уходит в дом, оставляя меня в одиночестве. Она уехала, и неизвестно, когда еще нам снова удастся встретиться.
— Поживее, Кай! — кричит он от дверей. Усилием воли я заставляю себя сдвинуться с места. Он вручает мне бутылку охлажденного пива и усаживает в одно из кресел для видеоигр перед огромным экраном.
Я играю и пытаюсь расслабиться, но мысленно все время возвращаюсь к пророчеству. Какой ценой земля будет избавлена от демонов? Не ценой ли жизни Анны? Я не позволю ей умереть в одиночестве ради этого. Буду сражаться вместе с ней.
Но тогда бы я умер с сожалением. Я бы умер, так и не показав Анне своих истинных чувств. И провел бы вечность в аду, мечтая о еще одном мгновении с Анной, где я бы не пытался затащить ее в постель или оттолкнуть от себя.
Одна ночь без игр между нами.
В этот момент меня затапливает внезапным озарением.
На экране моя машина разбивается и взрывается, и Блейк смеется. Я вскакиваю на ноги, чем пугаю его.
— Ты чего это? — спрашивает он.
— Надо срочно уйти. — Думаю, я кажусь абсолютно чокнутым. Это становится очевидным по его взгляду, но мне все равно. Я бегу на кухню, где, как мне помнится, оставил ключи от машины, а он нагоняет меня.
— Куда ты собрался? У нас есть всего один вечер для расслабона! Не смей динамить меня.
Я нахожу ключи с серебряным черепом и сложенными под ним барабанным палочками, и едва не налетаю на Блейка.
— Я должен остановить ее.
Он продолжает смотреть на меня как на безумца.
— Кого? Анну? Ты серьезно? Но… ты же всегда так осторожен, пытаешься держать дистанцию. А как же фигня с ее папаней?
— Хрен с ним.
Он усмехается, но качает головой.
— Это плохая мысль, — он вздыхает, когда я обхожу его.
Развернувшись на месте, я встречаюсь с ним взглядом и неожиданно мое лицо растягивается в широкой ухмылке.
— Друг, это самая лучшая мысль в моей жизни.
Он хватает меня за руку, стоит мне отвернуться, и, столь нехарактерно для себя, серьезно произносит:
— Только сегодня, пока никого точно не будет, Кай. Одна ночь, и больше ты не имеешь права на такие выкрутасы.
— Знаю, — обещаю ему. — Только сегодня.
Должно быть, я выгляжу совершенно безумно, когда добегаю до старичка за билетной стойкой. Я бежал с парковки, что есть мочи, и капитально взмок.
— Мне нужно передать кое-что подруге, — говорю я, переводя дыхание. — Ее рейс 428 до Атланты. Можно позвать ее? Всего на секунду?
— Нет, сэр. Но можете позвонить ей, если у нее есть с собой мобильный.
— Он выключен. А не могли бы вы вызвать ее по громкой связи? — прошу я.
— Никак нет. Посадка вот-вот начнется. Мне очень жаль.
Но ему не жаль. Аура у него раздраженная. Он уже смотрит сквозь меня, намекая следующему по очереди подойти к нему. Я взмахиваю рукой.
— Погодите! Я куплю билет. — Достаю из заднего кармана бумажник, и он подпрыгивает, как от пистолета, когда я шлепаю по стойке пластиковой карточкой.
— Сэр, посадка вот-вот начнется, — повторяет он. —
— Что поделать, надеюсь, вы быстро справитесь с моими данными. А я испытаю удачу.
Он стискивает зубы и, с силой ударяя по клавишам, распечатывает мне посадочный талон. Я выхватываю его и несусь со всех ног. Слава Богу, что Санта Барбара — не Лос-Анджелес. Очередь на контроль безопасности не такая ужасная, но я все равно нервно подпрыгиваю на месте, заставляя людей вокруг себя тоже нервничать.
Пройдя наконец контроль безопасности, я стартую с места и бегу к выходу. Параллельно сканирую взглядом все пространство перед выходом на посадку, но Анны там нет.
Ну же, ну же! Я обхожу нескольких "улиток". Когда наконец подхожу ближе, объявляют посадку. Пассажиры начинают подниматься с мест и перемещаться. Тут замечаю светлую макушку и, выдохнув, смеюсь.
— Анна!
Всего мгновение и она поворачивает голову. У нее покрасневшие и опухшие глаза. Моим первым инстинктом было подбежать к ней, но, наверняка, она этому не обрадуется. Она может и отказать — оттолкнуть, как делал это множество раз до этого я. Но я обязан попробовать. Я встаю в ее очередь, и в то время как остальные движутся на посадку, я иду только к Анне.
Похоже, она в шоке, замерла на месте и смотрит на меня, а я, кажется, застрял в конце очереди.
— Что случилось? — спрашивает она со страхом в голосе.
— Я… — оглядываюсь, выискивая шептунов. — Да ничего.
Она хмурит лоб.
— Как ты обошел контроль безопасности?
— Я билет купил. — Его и показываю ей. Люди в очереди следят за нами как зрители на теннисном матче.
— Ты… ты полетишь? — спрашивает она.
Происходящее явно нетипично для меня, неудивительно, что она в замешательстве.
— Нет, просто эти мудаки отказались вызывать тебя по громкой связи, а ты свой телефон выключила.
Когда до нее доходит цель моего здесь нахождения, она медленно поднимается на ноги и идет мне навстречу. Я так боюсь, что она пошлет меня. Надо что-то сделать, пока она не села на самолет.
— Я… я просто… — Ох, чтоб меня, речи — это реально не мое. Да, я могу всю ночь пошлить и нести непристойности, но говорить о своих чувствах это совершенно другое — слишком интимно. Произнести эти слова — значит показать себя полностью уязвимым. Но Анна должна узнать. Она обязательно должна услышать от меня эти слова.
Придурок. Да говори уже! Я понижаю голос.
— Анна… — Так. Это уже начало. А что дальше? Расскажи, когда все для тебя изменилось. — Тогда на саммите, когда тебя спасли… — Она смотрит на меня и ловит каждое слово. — То был единственный раз, когда я благодарил за что-то Бога.
Она моргает и выдыхает. Я знаю, что слова достигли цели, потому что Анна понимает, что это для меня значит. Когда она открывает глаза, мы ненасытно смотрим друг на друга. Она берет мое лицо в свои сладкие ладошки, не давая возможности отвернуться.