Сладкое зло
Шрифт:
Мое сердце само собой заплясало джигу, да так, что все внутренности затряслись.
– Шутишь? – ответил Джей. – Где диски?
Грегори показал два диска с их композициями и текстами песен – очень хороших песен, но мне претила мысль отдать их «Греховодникам». Ведь группа, наверное, постоянно получает такие вещи от своих фанатов. Что если труд Джея и Грегори будет отброшен в сторону, как будто они – ничего не стоящие позёры? Думать о такой возможности было неприятно, но вокруг друзей сияли такие счастливые желтые ауры, что мне оставалось лишь от души желать им удачи.
Еще одна
Этот короткий обмен взглядами вывел меня из равновесия.
– Схожу в туалет, – предупредила я Джея, повернулась и пошла, не дожидаясь ответа. Оказалось, когда идешь от сцены, пробираться сквозь толпу намного легче.
Спертый воздух женского туалета был насквозь пропитан запахами мочи и блевотины. Из трех унитазов два засорились, но пользовались, по-видимому, всеми тремя. Я решила потерпеть, подвела перед зеркалом губы и уже собиралась на выход, когда услышала разговор девчонок, вдвоем втиснувшихся в одну кабинку.
– Я хочу Каидана Роува.
– Знаю, ты уже говорила, верно? Тогда так – тебе надо кинуть ему свой номер. Ну, а я хочу Майкла. Позволю ему делать со мной то же, что он сейчас делает со своим микрофоном.
Девчонки, хихикая, выбрались из кабинки, и по роскошным бюстам я их опознала – это они прыгали перед сценой. Ауры у обеих изрядно поблекли.
Я поправила заколки. Яна, сестра Джея, разделила всю массу моих волос на тонкие пряди и расположила их в хорошо продуманном беспорядке, который я успешно поддерживала. Кроме того, она с моего согласия сделала мне легкий макияж, но в ответ на просьбу закрасить противную родинку на краешке верхней губы страшно возмутилась. Ты с ума сошла? Даже и не думай скрывать отметину красоты! И почему только родинку так называют? Моя родинка вовсе не была красивой. Маленькая и темная, она притягивала внимание – разговаривая со мной, все обязательно переводили на нее взгляд, а я этого терпеть не могла.
Я защелкнула последнюю заколку и отошла от раковины, освобождая место девчонкам. Они помыли руки под одним краном, жалуясь, что нет мыла, потом стали прихорашиваться. Я смотрела, как им легко вдвоем, и думала, как жила бы я, будь у меня подруга-ровесница. Еще чуть-чуть – и я бы вышла, но тут меня остановили слова одной из подружек.
– Бармен говорит, у Каидана папаша – большая шишка в нью-йоркском БЦП.
Меня стало подташнивать. Я знала, что такое БЦП – «Бесцензурные публикации», международный издательский дом, выпускающий, среди прочего,
– Не может быть, – ответила вторая подружка.
– Еще как может! Слушай, нам надо попытаться проникнуть за сцену.
Девчонка так разволновалась, что, теряя равновесие, наступила мне на ногу и схватилась за мое плечо. Я протянула руку, помогая ей удержаться.
– Ой, прошу прощения, – с этими словами она упала на меня.
Когда она, по моему представлению, смогла восстановить равновесие, я ее отпустила.
И тут меня совершенно на ровном месте потянуло сделать гадость – раскрыть рот и сказать вещь, которая заведомо не будет ни правдивой, ни приятной.
– Я слыхала, что у этого парня, у Каидана, гонорея.
Что я несу? Сердце заколотилось как бешеное. Я знала, что почти все люди в той или иной мере врут, некоторые даже ежедневно, но сама по какой-то причине никогда ничего не выдумывала. Вплоть до того, что не говорила «спасибо, у меня все в порядке», если это было не так. Правда, люди не спрашивали меня, не выглядит ли их попа слишком большой в такой-то и такой-то одежде, так что настоящему испытанию моя честность, наверное, не подвергалась. И все же до этого момента я совершенно точно никого ни разу намеренно не обманула. Шок на лицах девчонок был отражением того шока, который случился у меня от собственных слов.
– Серьезно? – спросила девочка, которую интересовал Каидан.
– Кошмар! – отозвалась вторая.
Наступила неловкая пауза. Я не очень хорошо себе представляла, что такое гонорея, – только знала, что она передается половым путем. Как это меня угораздило? «Девочка Каидана» протянула руку и потрогала мои волосы. Я вздрогнула.
– Боже мой! Какие мягкие волосы! А цвет – как мед!
Ее аура была загрязнена алкоголем, и эмоции считывались плохо, но, похоже, она говорила вполне искренне. У меня в желудке стало кисло от чувства вины.
– Спасибо, – сказала я, чувствуя отвращение к себе самой. Невозможно было оставить эту безобразную ложь у нее в голове.
– На самом деле я ничего такого о Каидане не слышала.
Обе подружки посмотрели на меня круглыми глазами, я сглотнула и заставила себя продолжать:
– Нет у него гонореи. По крайней мере, мне ни о чем таком не известно.
– А зачем понадобилось это выдумывать? – Вторая, более трезвая подружка смерила меня заслуженным презрительным взглядом, а та, которая на меня свалилась, никак не могла оправиться от изумления. Я подумала, не выдать ли всё за шутку, но нет – ведь это была бы новая ложь. И потом, кто же шутит о венерических болезнях?
– Не знаю, – прошептала я. – Я просто… Простите меня.
Я попятилась и поскорее выскочила за дверь – очень вовремя, потому что «Греховодники» как раз заканчивали последнюю песню и публика уже тянулась к туалетам. Дальше должна была выйти другая группа. Ломая руки и кусая нижнюю губу, я пыталась найти в нахлынувшей толпе Джея. Мне хотелось домой.
– Анна! – Джей махал мне рукой от двери, которую караулил здоровенный мрачный тип со скрещенными на груди руками – классическая поза вышибалы. Пришлось пробиваться туда.